Сгорая дотла

– Компьютерный магазин?

– Да, там она заходит в интернет. Чатмейлится.

– Что такое чатмейлиться, дорогая?

– Мама говорит, что это то, что она делает на компьютере, – Кэлли потерла нос. – Она чатится по имейлу, – она просияла. – Я называю это чатмейлингом!

Я хотел спросить, с кем Джорджия «чатмейлится», но это было бы слишком. Достаточно было знать, что она не вляпалась в какое-нибудь дерьмо. И все же неприятное предчувствие не покидало меня. Я выдавил улыбку.

– Будешь ужинать? Или ты уже поела?

– Нет. Можно мне макароны с сыром?

– Конечно.

– Я люблю тебя, папочка, – неожиданно сказала Кэлли и обняла меня за шею.

– Спасибо, дорогая, – я крепко обнял ее. – У меня был тяжелый день. Это как раз то, что мне сейчас необходимо.

– И у меня, – ухмыльнулась она. – Тяжелый день.

Я урывками видел сны, мне снилась кровь, разбрызганная по разбитому стеклу. Алекс закричала, но я не мог ее найти, а потом Фрэнки толкнул меня в плечо прикладом своего оружия, смеясь как сумасшедший.

– Ты опоздал. Она уже мертва.

Я резко проснулся, моргая и плохо понимая, что происходит. Я осмотрелся: скромная, но опрятная квартира Джорджии, множество растений в горшках и мебель из ротанга, Джорджия стояла надо мной, подталкивая меня в плечо.

– Который час? – я сел.

– Поздний. Извини.

Я взглянул на часы.

– Черт возьми, Джорджия, уже за полночь.

– Ты куда-то спешишь? – она положила руки на свою тонкую талию.

– У меня завтра в восемь утра проверка органами опеки, – сказал я, вглядываясь в ее лицо.

Она не была пьяна или под кайфом. Ее зеленые глаза были ясными и суровыми. Ее одежда никоим образом не была помятой или растрепанной. Она выглядела так же, как и тогда, когда уходила.

«Просто “чатмейлилась”? В течение шести часов?»

– Ты в порядке? В последнее время ты часто уходишь.

– А ты прям в курсе, – она фыркнула, скрестив руки на груди.

Затем она смягчилась и плюхнулась на диван рядом со мной. Пачули и мята окутали меня.

– Уже поздно, – ее пальцы слегка погладили волосы у меня на виске, а затем прошлись по шраму на моей правой брови – подарок от старины Фрэнки. – Может, останешься? У нас так долго этого не было, – она придвинулась ближе, провела рукой по моему бедру, горячо зашептала мне на ухо. – Очень долго. Слишком долго…

– Нет, Джорджия, – я высвободился из ее объятий и встал. – Нет.

– Что? – фыркнула она. – Не скромничай и не набивай себе цену.

– Так больше не может продолжаться.

– Почему? Из-за нее? Из-за адвокатши? Ты что, трахаешься с ней? – она фыркнула. – Зачем я вообще спрашиваю? Конечно же трахаешься.

– Это не твое дело.

– Мое, черт побери. Я имею право знать о том, что ты приводишь какую-то женщину в жизнь моей дочери. Кэлли будет жить в ее доме. Я не знаю, какая она. Я не знаю, можно ли ей доверять.

– Она нормальная. Ей можно доверять. И… – я покачал головой. – Где ты была сегодня вечером, Джорджия?

Она вздрогнула, опустила руки.

– Не твое дело.

– Вот именно. Мне пора, – я схватил свою куртку. – И будь помягче с Кэлли, ладно? Она была очень расстроенной.

– И это говорит воскресный папа, – пробормотала Джорджия.

Я выругался и распахнул дверь.

– Кори?

Я остановился и оглянулся через плечо.

– Спасибо, – промолвила Джорджия, переминаясь с ноги на ногу. – Спасибо, что пришел. Внезапный звонок и все такое.

– Не за что, Джорджия. Ничего страшного, – вздохнул я.

Был почти час ночи, когда я вернулся на Калифорния-авеню и склонился над запиской, которую ранее оставил на барной стойке. Алекс написала ответ на той же бумаге.

«Я пыталась дождаться тебя. Весь день. Поговорим завтра?

– А».

Я прокрался по коридору и обнаружил, что дверь в спальню Алекс закрыта. Она ждала меня. В моей груди зародилась надежда, и я уже хотел войти и разбудить ее. Но если она смогла немного вздремнуть, не мучаясь кошмарами, я не хотел нарушать ее сон.

– Значит, завтра, – пробормотал я.

Я плюхнулся на диван и закрыл глаза рукой, отчаянно надеясь, что сон придет и унесет меня в какое-нибудь темное и глубокое место, где нет сновидений.

Однако минуты тянулись, и я уже собирался сдаться и включить телевизор, как из комнаты Алекс донесся душераздирающий крик.

В этот раз я не стал ждать повторного крика. Я бросился к ней, мое сердце разрывалось от ужаса в ее голосе. Я нашел ее запутавшейся в простынях, ее лицо было искажено маской ужаса.

– Нет! Нет, нет, Кори, нет!

– Тш-ш-ш, я здесь, Алекс, я здесь.

Я взял ее за плечи, и она перестала дергаться. В полумраке я увидел, как ее глаза, широко распахнутые, пристально смотрят на меня, не веря. Она обхватила мое лицо руками, глаза в глаза.

– Кори?.. – пришло осознание, и она обмякла, внутреннее напряжение спало, я притянул ее к себе. – О боже, мне было так страшно. Очень, очень страшно.

– Расскажи мне, – попросил я, гладя ее по волосам.

– Нет, это слишком ужасно…

– Расскажи. Выскажись.

Она прерывисто вздохнула.

– Помнишь, когда Амиту… Патель? Помнишь, когда Амиту Патель хотели освободить? И этот псих приставил пистолет к твоей голове? И… он сказал те ужасные слова…