Сгорая дотла

– Оплачиваемый отпуск, – Лайла резко выпрямилась. – Всего на несколько недель. Ты же сама говорила мне, что подумываешь о том, чтобы взять отпуск, дабы помочь своей матери с подготовкой свадьбы?

Я благодарно улыбнулась подруге.

– Но на прошлой неделе ты сказала, что твоя мама со всем справится и что твое расписание останется «блаженно неизменным», – Антуанетта нахмурилась.

– Я тоже это помню, – Минни хлопнула в ладоши. – О, но я так рада, что ты передумала и собираешься принять участие и потратить некоторое время на подготовку своего важного дня. Дрю, должно быть, в восторге. Ты можешь оторвать его от «ЭллисИнтел» на некоторое время, чтобы хотя бы выбрать торт?

– У Дрю нет свободного времени, – медленно проговорила я, и, несмотря на то что мне не хотелось этого делать, я знала, что должна была рассказать им первой. Муж Антуанетты работал с Дрю в «ЭллисИнтел», и не заговори я сейчас о нашем расставании, Антуанетта услышит об этом в своем клубе садоводов, теннисном клубе или в любом другом, где собиралось «семейство» «ЭллисИнтел». – На самом деле мы проведем некоторое время порознь до вечеринки по случаю помолвки. Я вернулась в свой коттедж.

Снова последовали пристальные взгляды, на этот раз от всех, так как я не рассказывала даже Лайле. Минни приложила свою маленькую птичью ладошечку к груди.

– Вы… расстались?

– Честно, Минни, не драматизируй, – сказала я, хотя только что это же слово проскользнуло в моих мыслях. – Мы с Дрю были вместе ежедневно в течение шести лет. Мы оба считаем, что провести время порознь в преддверии большого события – это романтично.

Еще одна ложь, которая легко соскользнула с моего языка. Сквозь стакан чая со льдом я наблюдала за тем, как мои подруги воспримут эту информацию.

– Значит, ты все еще будешь время от времени видеться с ним? – скептически спросила Антуанетта. – Это не конец?

– Конечно, я увижусь с ним. Мы просто пока не будем жить вместе.

Моя ментальная энергия иссякала. А потом помощник официанта уронил огромное блюдо с посудой и столовым серебром где-то позади нас, какофония бьющегося фарфора о твердую плитку была оглушительной. Я вскочила с места и опрокинула чай со льдом.

«О Боже, перестрелка…»

В следующую секунду я вернулась к реальности, но мое сердце бешено колотилось в груди.

– Прошу прощения, – я попыталась вытереть пролитую жидкость сильно дрожащей рукой. – Я в порядке… Я в порядке.

Лайла накрыла мою руку своей, в то время как Рашида позвала официанта, чтобы тот убрал беспорядок.

– Дорогая, – мягко сказала Минни, когда официант ушел, – я думаю, тебе нужна помощь.

– Она права, – Антуанетта откинула с плеча прядь светлых волос и наклонилась над столом, сложив свои идеально ухоженные, недрожащие руки. – Александра, ты не работаешь, ты не живешь с Дрю, и ты явно не оправилась от испытания в банке.

– Явный случай посттравматического стрессового расстройства, – констатировала Минни, словно у нее была степень в области клинической психологии, а не истории искусств.

Антуанетта серьезно кивнула в знак согласия.

– Что ты говорила, Рашида, о возвращении к прежней рутине после переломного момента?

– Она может помочь облегчить оздоровительный процесс, – уверенно заявила Рашида, которая тоже не являлась психологом.

– Вот именно. А ты ничего подобного не делаешь, – Антуанетта полезла в сумочку и вытащила визитную карточку. – Это друг Пола. Я попросила его карточку в ту же секунду, как услышала, что ты в том банке, – она протянула ее через стол. – Нет ничего постыдного в том, чтобы обратиться за помощью.

Я колебалась. Конечно, Антуанетта была права. Бесчисленному множеству людей помогла терапия, что бы ни говорила моя мать.

Тем не менее, взяв эту карточку у Антуанетты Филлипс, я чувствовала себя так, словно признала свое поражение. Однако, не принять ее было бы другим поражением, по крайней мере, за этим столом. Банда уже поставила мне диагноз. Не брать карточку не означало силу – это означало самообман. Слабость.

Я расправила плечи и натянула слабую улыбку. Я немного пришла в себя после разбитых тарелок, но моя рука все еще слегка дрожала, когда я потянулась за карточкой и бросила ее в сумочку.

– Я подумаю об этом.

Мои подруги ушли в час дня, но мне было некуда идти и нечего делать, поэтому я задержалась, чтобы оплатить счет. Все вежливо запротестовали, предлагая пропустить мою очередь в свете последних событий, но я настояла. Моя очередь.

Лайла стояла позади меня. Я чувствовала на себе пристальный взгляд подруги, пока ставила свою подпись на чеке.

– Так, они ушли. Расскажи мне правду, – сказала Лайла. Ее темные миндалевидные глаза были полны теплоты и беспокойства, но в то же время строгости. – Ты действительно в порядке?

– Если бы мне платили по доллару каждый раз, когда кто-то спрашивает меня об этом, я могла бы купить это заведение.

– Мы беспокоимся о тебе. Я беспокоюсь о тебе.

– Не стоит. Я справлюсь.