Сговор остолопов

– Да уж, наверное, – вяло ответила миссис Райлли. – Послушайте, а полдюжины винных кэксов в придачу мне выбить не хотите? Игнациус таким гадким становится, если у нас кэксы кончаются.

– Мальчонка ваш, значит, кэксики любит, э?

– Ох ты ж боже-сусе, локоть меня сейчас доконает, – ответила миссис Райлли.

В центре толпы перед универмагом яростно подпрыгивала охотничья шапочка – зеленый центр людского круга.

– Я выйду на связь с мэром, – орал Игнациус.

– Оставьте мальчонку в покое, – раздался голос из толпы.

– Идите ловить стриптизок на Бурбонову улицу, – добавил какой-то старик. – А это хороший парнишка. Он свою мамочку ждет.

– Благодарю вас, – надменно произнес Игнациус. – Я надеюсь, вы все засвидетельствуете это безобразие.

– Ты пойдешь со мной, – заявил полицейский Игнациусу с самоуверенностью, уже шедшей на убыль. Толпа постепенно превращалась в какое-то стадо, а дорожной полицией и не пахло. – Идем в участок.

– Что? Хороший мальчик даже не может мамочку свою дождаться возле «Д. Х. Хоумза»? – Это снова открыл рот старик. – Говорю вам, никогда раньше в городе такого не бывало. А все – комунясы.

– Это вы меня комунясом назвали? – переспросил полицейский старика, одновременно пытаясь увернуться от рассекавшей воздух лютневой струны. – Вас я тоже привлеку. Смотреть надо, кого комунясом называешь.

– Да тебе меня заарессовать – кишка тонка, – взвился старик. – Да я в клубе состою – «Золотые Седины», под началом у Новоорлеанского департамеˊнта отдыха.

– Оставь старика в покое, фараон паршивый, – заорала какая-то тетка. – Может, он чей-нибудь дедуля.

– А я и так дедуля, – ответил старик. – Шестеро внучков, и все у святых сестер учатся. Они у меня еще и мозговитые.

Поверх людских голов Игнациус разглядел, как из вестибюля универмага выплывает мать, волоча в кильватере хлебобулочные изделия, будто мешки с цементом.

– Мамаша! – воззвал он. – А вы пораньше не могли? Меня тут схватили.

Проталкиваясь сквозь народ, миссис Райлли отвечала:

– Игнациус! Это чего тут происходит? Это чего ты уже натворил? Эй, убери лапы от моего мальчонки!

– Да не трогаю я его, дамочка, – оправдывался полицейский. – Этот вот тут вот – сын ваш?

Миссис Райлли ухватилась за свистевшую в воздухе струну.

– Разумеется, я ее отпрыск, – произнес Игнациус. – Вы разве не замечаете ее материнской нежности?

– Вишь, как любит свово парнишку, – прибавил старик.

– Чего это ты прицепился к мойму нещасному ребенку? – осведомилась миссис Райлли у полицейского. Игнациус огромной лапой потрепал крашенные хной материнские волосы. – Заняться нечем – только на бедных детках отыгрываисся, а тут такие гады по улицам бегают. Мамулю ждет, подумать только, а его уже заарестовать хочут.

– Предельно ясно, что это дело подлежит рассмотрению Союзом гражданских свобод, – заметил Игнациус, хватаясь лапой за поникшее мамочкино плечо. – Мы должны выйти на Мирну Минкофф, мою утраченную любовь. Ей про такие вещи известно.

– А всё комунясы, – перебил его старик.

– Сколько ему лет? – спросил полицейский миссис Райлли.

– Мне – тридцать, – снисходительно промолвил Игнациус.

– Работаешь?

– Игнациус мне по дому помогает, – вмешалась миссис Райлли. Ее мужество несколько дрогнуло, и она принялась накручивать струну от лютни на бечевку, которой ей перевязали коробки с кексами. – У меня ужасный артюрит.

– Я сметаю пыль, – сообщил Игнациус полицейскому. – А помимо этого в настоящее время сочиняю продолжительное обвинение нашей эпохе. Когда мозг мой истерзан литературными трудами, я развлекаю себя сырной пастой.

– Игнациус так готовит сырные пасты – пальчики оближешь, – гордо встряла миссис Райлли.

– Очень мило с его стороны, – сказал старик. – Мальчишки нонче тока и знают, что гонять по улице.

– Почему бы вам не заткнуться? – осведомился полицейский у старика.

– Игнациус, – дрожащим голосом спросила миссис Райлли. – Чего ты натворил, Туся?

– В действительности, мамаша, я полагаю, всё начал именно он. – И Игнациус показал на старика, державшего его сумку с нотами. – Я просто стоял здесь и дожидался вас, молясь, чтобы доктор вселил в вас надежду.

– Убери отсюдова этого баламута, – велела миссис Райлли полицейскому. – Он безобразия чинит. И как такие еще по улицам шастают.

– Вся полиция – комунясы, – сказал старик.

– Я разве не для тебя сказал заткнуться? – разозлился полицейский.

– Я на коленки кажный вечер падаю и боженьке спасибо говорю, что у нас защитники такие, – сообщила миссис Райлли всему сборищу. – Без полиции мы бы все давно уже на том свете в постелях лежали с перерезанным горлом от уха до уха.

– Истинная правда, дочка, – ответила ей какая-то женщина из толпы.

– Помолимся же ж за органы полиции. – Миссис Райлли теперь адресовала свои замечания публике. Игнациус шепотом ободрял, неистово оглаживая ей плечи. – А за комунясов рази ж стоит молиться?

– Нет! – рьяно отозвалось несколько голосов. Старика кто-то толкнул.

– Как есть правда, дамочка, – вскричал старик. – Он хотел вашего парнишку заарестовать. Прям как в России. Они все тут комунясы.

– Пошли, – сказал фараон старику и грубо схватил его за ворот пальто.