Сговор остолопов

– О боже мой! – простонал Игнациус, наблюдая, как чахлый маленький полицейский управляется со стариком. – Теперь мои нервы совершенно расходились.

– На помощь! – взывал к толпе старик. – Это переворот! Конституцию нарушают!

– Он самашетший, Игнациус, – произнесла миссис Райлли. – Пойдем-ка лучше отсюдова, Туся. – Она обратилась к толпе: – Бегите, люди. Он может нас всех укокошить. Лично мне кажется, что он, может быть, сам – комуняст.

– Совершенно не нужно утрировать, мамаша, – сказал Игнациус, когда они пробрались через редеющую толпу и споро зашагали по Канальной улице. Оглянувшись, он увидел, как старик сцепился с распетушившимся фараоном под часами универмага. – Не будете ли вы так добры несколько притормозить? Мне кажется, у меня шумы в сердце.

– Ох, закрой рот. А мне, думаешь, каково? Мне в моем возрассе вообще так бегать нельзя.

– Боюсь, сердечный орган важен в любом возрасте.

– Ничего твоему сердцу не будет.

– Будет, если мы не сбавим обороты. – Твидовые брюки вздымались на гаргантюанском крестце Игнациуса. – Моя струна для лютни еще у вас?

Миссис Райлли затянула его за угол на Бурбонову улицу, и они углубились во Французский Квартал.

– Чего это полицай к тебе прицепился, Туся?

– Почем мне знать? Вероятно, через несколько мгновений он пустится в погоню – как только усмирит этого пожилого фашиста.

– Ты думаешь? – нервно спросила миссис Райлли.

– Могу себе вообразить… Мне кажется, он был полон решимости меня арестовать. Должно быть, им задают какую-то норму или что-то в этом роде. Я серьезно сомневаюсь, что он позволит мне так легко избежать своих тисков.

– Нет, ну какой ужас! Ты ведь тогда же во всех газетах будешь, Игнациус. Стыд-то какой! Ты все-таки там во что-то влез, пока меня ждал, Игнациус. Я ведь тебя знаю, Туся.

– Если кто никуда и не лез, так это я, – выдохнул Игнациус. – Я вас умоляю. Мы должны остановиться. Мне кажется, у меня сейчас откроется кровотечение.

– Ладно. – Миссис Райлли поглядела на побагровевшую физиономию сына и поняла, что он за здорово живешь может грохнуться у ее ног исключительно в доказательство своей правоты. Раньше так уже бывало. Последний раз, когда она заставила Игнациуса сопровождать ее к воскресной службе, он дважды валился наземь по пути в церковь, а посреди проповеди о праздности рухнул прямо на пол, выпав в центральный проход и неприлично всех потревожив. – Давай вот сюда заглянем и присядем.

Коробкой с кексами она пропихнула его в двери бара «Ночь утех». Во тьме, провонявшей бурбоном и окурками, они взгромоздились на два табурета. Пока миссис Райлли расставляла свои коробки по стойке, Игнациус расправил обширные ноздри и вымолвил:

– Мой бог, мамаша, смердит здесь ужасно. У меня начались пертурбации живота.

– Назад на улицу хочешь? Чтоб тот полицай тебя заграбастал?

Игнациус не ответил: он шумно принюхивался и корчил рожи. Бармен, наблюдавший за парочкой, недоуменно осведомился из теней:

– Да?

– Я изопью кофе, – величественно произнес Игнациус. – Кофе с цикорием и кипяченым молоком.

– Только растворимый, – ответил бармен.

– Такое мне пить никак не возможно, – сообщил Игнациус матери. – Это гнусность.

– Так возьми себе пива, Игнациус. Пиво тебя не убьет.

– Меня может раздуть.

– Я возьму «Дикси-45», – обратилась миссис Райлли к бармену.

– А джентльмен? – осведомился бармен густым, уверенным голосом. – Чего ему будет угодно?

– И ему тоже «Дикси».

– Я еще могу его не пожелать, – запротестовал Игнациус, когда бармен отправился открывать бутылки.

– Но мы же здесь не можем за просто так сидеть, Игнациус.

– Почему бы и нет? Мы – единственные клиенты. Они должны радоваться нашему появлению.

– А у них тут по ночам стриптиз есть, а? – подначила сына миссис Райлли.

– Могу себе вообразить, – ледяным тоном отреагировал Игнациус. Ему явно было не по себе. – Могли бы и еще куда-нибудь заглянуть. Подозреваю, что сюда в любой момент нагрянет с облавой полиция. – Он громко хрюкнул и прочистил горло. – Слава богу, мои усы фильтруют хоть малую часть этого смрада. Мои органы обоняния уже шлют сигналы тревоги.

Казалось, прошла целая вечность – где-то много и громко звякало стекло и хлопали крышки от ящиков со льдом, – потом из теней опять возник бармен и поставил перед ними стаканы, сделав вид, что сейчас опрокинет пиво Игнациусу на колени. Семейство Райлли в «Ночи утех» обслуживалось по низшему разряду – такой сервис приберегали для особо нежелательной клиентуры.

– А у вас совершенно случайно холодного «Доктора Орешка» не найдется? – вопросил Игнациус.

– Нет.

– Мой сын обожает «Доктор Орешек», – объяснила миссис Райлли. – Я его покупаю цельные ящики. Иногда он выпивает два, а то и три «Доктора Орешка» в один присест.

– Я уверен, что этого человека подробности особо не интересуют, – сказал ей Игнациус.

– Колпак снять не угодно? – поинтересовался бармен.

– Нет, не угодно! – громогласно рявкнул Игнациус. – Здесь зябко.

– Как угодно, – пожал плечами бармен и отчалил в тень на другом конце стойки.

– Именно что!

– Угомонись, – посоветовала миссис Райлли.

Игнациус задрал наушник на шапочке с той стороны, где сидела мать.