Шаг до любви (СИ)

— Насильно тащить туда не собираюсь, — заверил Алексей, прерывая продолжение монолога, в котором, определенно, собиралась напомнить о потраченных с его стороны финансах. — Но, думаю, от вечерней прогулки…

— Алексей, вам сейчас необходимо поговорить с сыном, — решительно прервала Рита владельца квартиры.

В голове не укладывалось, что он, вот так спокойно, рассуждает о том, где им провести вечер, в то время, как вышел нешуточный конфликт, пожалуй, с самым близким для него человеком.

— А я с ним поговорил, — не сводя с неё внимательного взгляда, со свойственным спокойствием, даже показалось и долей безразличия, обронил Константинов. — Вполне достаточно. Не извиняться, ни объяснять причину присутствия в моей квартире женщины, если вы сейчас об этом, не собираюсь. Его моя личная жизнь не касается никакой стороной. А вот он извиниться должен. В первую очередь — перед вами. Вёл себя по-хамски. И давайте оставим этот разговор. Свои решения я не меняю. Виноватым себя не считаю. По крайней мере перед ним. Перед вами — да. Наверно правда, о квартире следовало сказать. Но мне хотелось, чтобы вы отдохнули. А зная, что квартира моя, вряд ли чувствовали бы себя в полной безопасности. Ведь у владельца всегда есть второй комплект ключей, — выдержав паузу и убедившись, что смысл сказанного им, понят верно, резко меняя тему, продолжал, — А чтобы ваш сон был еще крепче после всех этих встрясок, предлагаю всё же прогуляться. Думаю, от вечерней прогулки на съемочную площадку вы не откажетесь.

— Разве она не закрыта для посторонних? — Рита и сама не заметила, как он увел разговор в совершенно иную плоскость. Нежданный визит Константинова-младшего в одно мгновение остался в стороне, словно и не было.

— Зевак всегда много, — улыбнувшись, заверил Алексей. — Но одно дело, смотреть на весь процесс из толпы за контрольной лентой. И совсем другое — рядом со съемочной группой. Так что?

— Нас точно оттуда… — голос Риты зазвучал с тенью неуверенности.

— Не попрут, — заверил Константинов, намеренно использовав просторечное словцо. — Так что — едем?

Оставлять её сейчас одну не собирался. В голове непонятно какие мысли. Что надумает к утру — неизвестно. Получить ещё одну проблему не хотелось… А уж какие метаморфозы порой способна совершить женская логика, отлично знал. Совместно же проведенное время давало шанс избежать глобальных катаклизмов…

2

Москва. Впервые Рита видела процесс съемки, что говорится, изнутри. Работа велась «на натуре», практически без декораций. Практически, потому что, кое где, были видны творения рук человеческих.

Оставаясь в непонятном для Константинова напряжении, те не менее позволила помочь выйти из машины. А вот даже от легкого, ничего незначащего, объятия сам благоразумно решил воздержаться. Что-то подсказывало, что в настоящий момент времени лучше не рисковать…

— Так это вы нарушительница съемочного процесса? — к ним приблизился мужчина достаточно возрастной и слишком грузный. И Коташовой показалось, что именно грузность делает его зрительно старше. С легким прищуром окинул внимательным взглядом. Её, без сомнения, оценивали. Но это была другая «оценка», без пошлости и многозначительности.

— Семеныч, тихо, — здороваясь с мужчиной, не пряча улыбки, попросил Константинов.

— В каком смысле? — практически тотчас напомнила о своем присутствии Рита. Сегодня слушала максимально внимательно. А ему, Константинову, очень хотелось избежать новых проблем и объяснений.

— Ну, я же сказал… — Алексей с беспокойством посмотрел на свою спутницу.

— А что — сказал, как есть, — без какой-либо злости или иного недовольства заметил встретивший их «боровичок». — Из-за тебя ведь на четыре дня перенесли основные сюжеты.

— Значит, снова я… — констатировала неутешительный факт Коташова.

— Э, нет, не снова — а только, — Семёныч, совершенно неожиданно, широко и вполне дружелюбно улыбнулся. — Он с осени прошлого года у нас тут, на площадке, куролесит. Так понимаю, запали вы ему в душу…

— Семёныч!.. — Константинов, кажется, сам оказался в растерянности от разоткровенничавшегося коллеги. Хотя в его тоне не услышала ни раздражения, ни злости. Скорее — недоумение с тенью удивления.

— Что ты заладил: Семёныч, Семёныч, — перебил тот Константинова. — Иди лучше своей даме кофе принеси. Или чаю, там есть сибирский взвар. Не магазинный, натуральный.

— Я никуда не денусь, — заверила Рита, перехватив обеспокоенный взгляд своего спутника. По всей видимости, выглядела как-то не совсем адекватно, если взрослый человек считает, что может куда-то сорваться в совершенно чужом мегаполисе.

— Да, Константинов себе не изменяет, — констатировал очевидное Семеныч, с которым её оставили в одиночестве. — Вы — Рита, — продолжал тот. — Представлюсь сам: Виктор Семёнович Арциховский. Режиссер-постановщик и ангел-хранитель вашего товарища. Простите за нескромный вопрос: у вас с ним что-то серьезное или так…

Что сейчас должна была ответить? Да, что угодно, только не то, что затем прозвучало. Причем, неожиданно даже для самой Ритки. И какой только черт в нее в тот момент вселился: