Шаг в бездну

Дом. Что это слово для него теперь значило, да и значило когда-либо вообще? У Кореллии есть свой дом. Место, которое она таковым считает. Куда она может вернуться после долгого (удачного ли, неудачного ли — неважно) путешествия. У нее есть дом. Что не скажешь о Проводнике: бродяга, потерянный во времени и пространстве, который забыл, что в действительности значит это слово — дом. Он всегда стремился вернуться в свой мир, свою реальность, там он чувствовал себя нужным… но лишь отчасти. Всем было плевать, жив он или умер где-нибудь в вонючей канаве. Но, тем не менее, он хорошо выполнял свою работу, и хотя бы часть людей ценила его за это. Царящее кругом безразличие он начал чувствовать уже тогда, после смерти родителей. Он не знал, как в действительности это случилось, лишь со слов деда, который и то, не сразу обо всем рассказал. Проводник не винил его за это: пятилетнему ребенку куда проще поверить, что родители уехали в важную командировку, чем в их смерть.

Потом он, конечно же, узнал. Водитель "камаза" не то был пьян, не то заснул за рулем, но результат, как ни крути, вышел ужасным: тяжелая машина протаранила на полном ходу "копейку", внезапно вырулив на встречную полосу. Родители тогда ехали в Екатеринбург, навестить родственников. Не доехали. Когда машины пронзавшие ночь голубыми вспышками оказались на месте аварии, все ее жертвы были уже мертвы.

Под опеку его взял дед. Но даже тогда он все равно чувствовал безразличие. Дед, Василий Прохоров, старался дать внуку надлежащее воспитание, что, в общем-то, не мешало ему больше внимания уделять церкви и служению Господу. Как следствие — Проводник воспитал себя сам. Дом, где он жил, не вызывал у него чувства чего-то родного, близкого. Это место было для него чужим, никогда не находило отклика в его сердце.

Наконец он оказался у последнего дерева. Снова повторился ритуал осмотра ближайшей к нему территории. И ничего. Проводник выругался.

— Да что за… везет как утопленнику!

Он посмотрел на закат. Красный раскаленный диск уже давно коснулся линии горизонта, медленно и лениво прячась в его глубинах, готовый вскоре исчезнуть. На темнеющую скатерть небосвода кто-то рассыпал мелкие, пока еще плохо различимые мерцающие крошки. Проводник сел под деревом. Засек время: двадцать минут. После этого он встанет и вернется обратно, к двери. Из нее так никто и не вышел за все это время, что навевало не самые хорошие мысли. Что если дверь теперь стала просто бесполезным куском обработанного дерева, этаким памятником неизвестно чему в чистом поле? Откроешь — а там та же зелень.

Хоть замучайся с ней, — мысленно хмыкнул он, — все равно никакого толку.

А может, все дело в разной скорости хода времени. Этот вариант был наиболее оптимистичным. Посидев так еще немного, Проводник в очередной раз пожалел, что нет сигарет. Хотя курить хотелось скорее от безделья, чем с привычки. Последнее время он вообще редко об этом вспоминал.

Главным вопросом теперь было дальнейшее развитие событий. В городе ему делать определенно нечего: ни денег, ни документов у него нет. Стоит лишь раз засветиться перед патрулем, и ему обеспечат не только теплый и радушный прием, но и роскошные апартаменты с замечательной едой. И тогда можно всерьез и надолго забыть о каких-либо перемещениях… не говоря уже о возвращении. Так же интересной задачкой было, как же попасть в палату Кореллии, минуя это живописное место.

Как всегда: много вопросов и ни одного удовлетворяющего ответа.

Он посмотрел на часы. Время отдыха почти истекло.

— Семь с лишним часов, — он присвистнул. — Да, дорогие мои, время летит незаметно!

Он оторвал кончик травинки и взял его в рот. Сразу почувствовался резкий горький привкус. Проводник поморщился и выплюнул травинку, с сожалением вздохнув.

Поднявшись на ноги, он пошел к двери. Уже совсем стемнело. Последние следы заката стерлись, уступив место ночи, щедро усыпавшей темное небо маленькими сверкающими бриллиантами. Пока он шел, темнота сгущалась, окутывая все, словно стремясь стереть все окружающее. Звезды мерцали над головой не принося никакой пользы: казалось, они лишь усиливали ощущение обволакивающей темноты. Ни фонарика, ни спичек у Проводника не было, о чем он неоднократно вспоминал, идя почти на ощупь в сторону, где предположительно все еще стояла дверь. Кое-как ему все же удалось ее разглядеть, едва не пройдя мимо.

Проводник открыл дверь. За ней был больничный коридор, внезапно обрывавшийся пропастью около порога.

— Восхитительно, — пробормотал он. Лицо его никак не изменилось, но мрачные мысли уже наплывали медленным, тягучим потоком. Он закрыл дверь. Открыв ее снова, он не увидел ничего, кроме черной пустоты. На этот раз дверь он захлопнул.