Шаг в небеса

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Урдский север

Глава 1

Морозы Урдского севера были всё-таки сильно преувеличены. Тут плевок не застывал, не успевая долететь до земли. Хотя без тёплой одежды на улицу выходить не стоило. Можно было отморозить себе что-нибудь важное и нужное в организме. Многие особенно лихие инспецы, так в Урде называли приглашённых из-за границы специалистов, щеголяли без пальцев на руках. Да и походку тех, у кого не хватало пальцев на ногах, я тоже успел увидеть не раз.

В отличие от них я всегда одевался иногда даже теплее, чем нужно. И потому первое время не мог понять, отчего так часто болею. Уже потом женщина, у которой я квартировал, объяснила мне, что к чему. Растирая при этом мне спину настойкой на казёнке или спирту – уж не знаю точно.

Но всё же самым страшным на севере Урда был вовсе не холод. Мало кто за границами Народного государства знал, что творится в его пределах. Вышедшее из войны незадолго до переломного момента в ней Урдское царство сумело сохранить экономику и армию, однако пало под ударами изнутри. Слишком много недовольных правлением царя оказалось внутри него. Среди военных, интеллигенции и даже так называемого «третьего сословия». Гражданская война была короткой, но жестокой и кровопролитной. Старую знать и гвардию по большей части перебили. Счастливчики сумели удрать за границу. Теперь в столице Блицкрига организовалось правительство в изгнании, во главе с каким-то дальним родственником царя. Самого правителя Урда прикончили в первый день мятежа. Вместе со всей семьёй.

А после началось то, что лучше всего характеризовалось фразой «революция – это свинья, которая пожирает своих детей»[3]. Далеко не все были довольны курсом новой власти. Другие привыкли к беззаконию гражданской войны. Страна оказалась наводнена оружием. Как результат – появление банд, грабящих по дорогам и терроризирующих деревни. И даже небольшие города. Больших на севере Урда было раз-два и обчёлся.

В одном из таких – Усть-Илиме – находился едва ли не единственный аэродром на всём Урдском севере. Усть-Илим давно уже называли заграничным городом. Из-за аэродрома на его улицах можно было слышать речь едва ли не всего мира. Большой порт – центр Севера. Но были и негативные моменты в этом его положении. Вокруг Усть-Илима крутилось множество банд. Самой мощной из них руководил некий Вепр. Поговаривали, что на самом деле он давно уже держит в кулаке все остальные банды и те действуют по его указке. О нём вообще ходило множество слухов. Особенно о нечеловеческой жестокости. И вполголоса намекали на связь Вепра с контрреволюционерами из Баджея.

Баджей – логово контрреволюционеров на границе с Великой степью, где, как известно, законов нет. У кого больше ружей и сабель, тот и главный. Баджейские враги народа – такой термин бытовал в Урде со времён революции – обосновались в этом городе, и достать их оттуда новая власть пока не имела сил. Ведь им покровительствовал какой-то из местных князьков, у которого, однако, имелась сильная армия. А за ним стояла не то Нейстрия, не то Блицкриг, не то ещё кто. Хотя, надо сказать, иностранные разведки в Урде было принято подозревать, да и открыто обвинять, во всех смертных грехах.

Однако не о бандитах Вепра и не о баджейцах судачили в полголоса чуть не на каждом углу в Усть-Илиме. Главным источником слухов для всего, без преувеличения, Урдского севера были окрестности реки Катанги. Что там находилось толком, конечно же, никто не знал. В каждом кабаке можно было услышать десяток версий. Верить или не верить им, решал каждый для себя сам, но имелись и кое-какие неоспоримые факты. На всех лётных картах, к примеру, этот район был обозначен как запрещённый для полётов без особого разрешения. Стояли даже отметки, недвусмысленно показывающие, что нарушители будут сбиты без предупреждения. Естественно, я пролетал по самой границе этой зоны. Не мог же я не сунуть туда нос – хотя бы из банального любопытства. Краем глаза мне удалось увидеть высокие здания и просторные вырубки. Кажется, даже вышки с мощными прожекторами заметил и колючую проволоку. Но за это не поручусь.

Говорили, что комплекс в районе Катанги был построен ещё в царские времена. Людей выгнали из всех окрестных сёл и деревень. Даже стойбища и кочевья тамошних аборигенов вычистили. Вроде как доходило до стрельбы и кровопролитья.

— Золото давали, — говорил как-то местный уроженец с узкими глазами, обросший бородой, — пушнину давали. Только куда золото в тайге надо? Не брали. И зверя не брали. Сами настреляем. Тогда казенку давали. Пули-порох давали. Вот их брали. И казёнку, и пули, и порох. С ними в тайге не пропадёшь. Но упрямые были. Ничего не брали. Говорили мундирным – здесь наши кочевья, наши стойбища, никуда не уйдём. Таким тоже пули давали. Сюда, — он указывает себе на лоб, — и сюда, — палец тыкает в грудь. — И не осталось упрямых.

— А ты, стало быть, не из упрямых? — весело спросил у него какой-то удалой старатель.