Шаг в небо

— Ну, не командир же? — Шарый добродушно улыбнулся. — До командира дослужиться надо. А ты — командор! Командор пиратского судна. Так чем ты занимался? Я вот, пластинки собирал! У меня, знаешь, какая коллекция была!

— А я в ролевки играл, — соврал я. И вправду, то, что я два раза участвовал в этих нелепых играх, не значило, что я этим занимался.

— Куда? — не понял Рубан. Хотя, наверное, просто так пошутил.

— Не куда, а что! — ответил за меня Кулик. — Ролевые игры!

— Это как? — Рубан явно не понимал. — На деньги?

— На интерес, — встрял Шарый. — Это, темнота ты семиподвальная, такая наука. Когда каждому свои правила, и они там, кампанией своей тренируются бизнес строить. Бизнес-игра называется. Ролевая.

— Да нет, — я даже удивился, что он подумал об этом всерьёз. — Это проще. Развлекуха. Мы собирались, назначали друг друга магами, рыцарями там, эльфами и эльфийками, прекрасными дамами, орками. И, ну играли в игру по сценарию. Не строгому сценарию, не спектакли, а так. Импровизация. Вроде как на компе в стратегию, только вживую. Но это такой, поверхностный взгляд. На самом деле всё сложнее. Это такой способ самореализации, познания себя и мира. В экстремальной ситуации и, вообще, в ситуации, которой быть не может. Проверка силы характера, если хотите.

— Делать вам не фиг было, — Рубан даже скривился.

— А, — Шарый вдруг расцвёл. — Знаю! Это те придурки, что с деревянными шпагами бегают? И толстые и некрасивые девки изображают хрупкие нежные создания? Был у меня такой знакомый! У него просто крыша слетевшая была. А ты что, тоже такой? Никогда бы не подумал…

— Да нет, — я пошёл на попятную. Мне стало стыдно. — Я так, пару раз там участвовал. Девушка моя этим увлекалась, ну и я тоже…

— А, понятно…, — Рубан сказал, что понял, но непохоже было на то, что он действительно понял. — Это как в карты, только для тех, кто в карты играть не может научиться. Протез жизни.

— Ну, вроде, — я не хотел развивать идею. Хоть и было мне слегка досадно и обидно за ролевиков. Там нормальные ребята в основном были… Опять это гадкое липкое слово — были. И нету никого, кто теперь вспомнит об этих ролёвках. Да и к месту ли эти воспоминания? В десятке метров от свежей могилы полицая и в сотне от разбитого истребителя. Может быть, принявшего последний бой на Земле. В лесу полном гадости, желающей смерти человеку просто так.

— А кто такой зервудак? — вспомнил я новое, услышанное от полицаев, слово. — Что за зверь?

— А кто его знает? — Рубан пожал плечами, — Не слыхал. Придумывают страшилки. И без зервудаков тошно.

Все замолчали, уставившись на умирающий костёр. Лёгкая сытость клонила ко сну. И ни у кого не возникало мысли опять обсудить ночное дежурство, вообще, ничего, кроме желания закрыть глаза, желания всепоглощающего, тяжёлого до тошноты.

— Мужики, а вот в истории, наверное, были моменты, когда всем людям приходил полный гаплык на земле? — я, очевидно, был самый сноустойчивый. — Как вы думаете, почему люди всё-таки выжили?

— Выживали и выживали себе, — Шарый говорил с трудом. — А сейчас взяли и не выжили. Как динозавры. Вон, египтяне выжили? Не выжили. Итити всякие, этруски. Всё меняется… Вот и мы не выживем.

— Так что, полицаи одни выживут? — эта мысль меня почему-то потрясла. — Все, кто был честный, умный, верный долгу и слову, кто не предавал, кто любил — тех под пули? А выживут полицаи?

— Выживает сильнейший, — мрачно произнёс Кулик. — А они — оказывается, сильнейшие.

— Не верю, — что я ещё мог сказать?

— Ну и не верь, — Игорь тоже включился в беседу. — Вера это дело бестолковое. А они не верят, они себе на уме. Все, кто себе на уме — выживают. А ты, вероискатель, сгниёшь под зубами белок и бешеных коров.

Я не ожидал, что они такие пессимисты. И замолчал, захотелось немного подумать, побыть одному. Но не так одному, как заключённый в колонне идущей на работу, а так вот — перед костром в кругу света. Да нет, наверное, всё-таки в кругу товарищей. Уже не в силах сопротивляться сну я завалился на мягкую прошлогоднюю хвою. Хрен с ними с белками. Хотя… Ведь не трогали они меня, только с лёгким писком от моих пинков разбегались, когда я лётчика с дерева снимал. Шипели и отскакивали. Вот видишь. Меня боятся. Спать…

Глава десятая