Шаг в неизвестность. Том 2

Оставшихся парней долго уговаривать не пришлось. Они легли практически сразу, и уже спустя десять минут общую связь заполнил дружный густой храп. Мне сон пока что не шел. Обрывки мыслей роились в голове, словно осы, в улей которых какой-то любопытный мальчишка решил потыкать палкой. События последних дней, Директорат, люди, гибнущие на чужой войне – все это смешалось в какую-то странную тревожную кашу, которая вроде и пыталась сформировать из себя логический вывод, но никак не могла. Я отключился от общего канала и просто стал смотреть на нервно подрагивавший огонек, вслушиваясь в тихое благодарное урчание Шельки, трущейся боком о стальные пластины моего скафандра. Постепенно комната начала погружаться в густой мрак. Сначала он окутал трупы, сваленные в дальнем углу, затем парней расположившихся у противоположной стены, а после -вплотную подобрался к трепещущему огоньку. Тот сопротивлялся, как мог, но вскоре растворился в нем, оставив меня один на один с теплой, спокойной тьмой.

Глава 27 «Тайны мертвого мира»

С потолка в жестяную банку, раскрытую с одного конца, тихо капала зеленоватая мутная вода. Она была отвратительна: горчила, кислила, оставляла после себя ощущение вязкости и привкус металла, но альтернативы ей попросту не было. Кап-кап-кап, расходились по темной маслянистой поверхности ровные небольшие круги. В такт им нервно подрагивало пламя внутри старой керосиновой лампы. Жгла она, правда, далеко не керосин, а подкожный жир тварей, растопленный на горячем дневном солнце. Жгла, то и дело плюясь, пуская в потолок колечки черного, как смоль, дыма, наполнявшего сырой, спертый воздух подвала тошнотворно-сладковатым запахом.

Я поудобнее перехватил неказистую винтовку и украдкой покосился на дверь. Скоро должны вернуться охотники. Вернуться и притащить тушку детеныша этих зверей. Тогда, может, хоть сегодня мы поедим.

Припасы, полученные в лагере, давно закончились. Да и никто не ждал, что мы протянем так долго. Обычно, чума сжирала человека за считанные дни, оставляя от него лишь иссохший, нестерпимо смердящий труп, но в нашем случае процесс затянулся уже на несколько месяцев. Прокаженные. Нет, в централке таких не убивали. Очень трудно поднять руку на того, с кем еще вчера ползал на вылазку, на того, кто прикрывал тебе спину и быть может, даже вытаскивал с того света. Нас попросту изгоняли в дикий, захваченный кровожадными тварями город, бросая в нем на произвол судьбы, а если кто пытался вернуться, то тогда уже от души кормили свинцом.

Я еще раз поглядел на свои тощие, покрытые черными шишками волдырей руки. Они не болели, не мешали двигать пальцами, да и вообще никак толком не ощущались. Разве что чесались иногда. Роди Пыт верил, что если нам удастся перебороть болезнь, то нас примут обратно, а может быть, мы даже поможем сделать им сыворотку, защищающую от болезни. Верил, до сегодняшней ночи. Он умер. Жар, появлявшийся на последних стадиях проклятой заразы сжег его тело изнутри, оставив к утру лишь холодную сморщившуюся, скользкую и нестерпимо смердевшую оболочку. То же ожидало и всех нас. Впрочем, некоторые, как и Роди, продолжали думать, что им, именно им удастся перебороть чуму. Наивные идиоты.

Я глянул на дремавшую у стены девушку. Свалявшиеся черные волосы, бледная, почти мертвенно-белая кожа, покрытая черными шариками волдырей, и грязное тряпье, накинутое поверх тощего, мелко дрожавшего от холода тела. Девушка дремала, а может уже и вовсе – бредила. Чем мы с ней думали, когда записывались в эту долбаную программу возрождения? Хотели дожить до открытия бессмертия? Посмотреть будущее? Идиоты. Но откуда мы могли знать, что у человечества нет никакого будущего, а мы, будто крысы, забившиеся в эту вонючую каморку, будем медленно подыхать от холода голода и чумы?

В дверь постучали. Раз, другой, третий. Свои. Скорее всего. Я вскочил, закинул винтовку за спину и рванул со всей силы старый, временами клинивший засов. Тяжелая железяка неохотно, со скрипом подалась. Дверь тут же открылась оттолкнув меня в сторону и стальной, покрытый ржавчиной брусок, ударился об пол, издав при этом, глухой, гудящий гул. В помещение тут же ворвались двое человек, тащившие на себе третьего. Один из них нес бедолагу за руки, а другой – за единственную уцелевшую ногу. На месте второй у него болтался кровавый огрызок, наспех перевязанный какой-то грязной тряпкой.

Как только последний из них заскочил внутрь, я трясущимися руками поднял с земли засов, захлопнул дверь и кое-как приладил его на место. Больше гостей не ожидалось.

– … да не стой же ты столбом, помоги, – рявкнул один из охотников, кладя глухо постанывавшего собрата на кучу грязного тряпья.

Окликнутый вышел из ступора, сковавшего его на какие-то доли секунды, подбежал к ним и принялся осматривать раненного. Длилось это недолго. Спустя минуту он встал и укоризненно покачал головой.

– Все. Он уже все, – слова, выносившие еще одному человеку смертный приговор, одно за другим вылетали из его рта и разбивались о густую, гудящую от напряжения тишину.