Шаг вперед

Чёрт возьми! Мне что, реально нечего с них взять? С группы, в которой состоит лучший стратег русского игрового сегмента?

– А Всевид ещё с вами? Или переквалифицируется? – решил уточнить я

– С нами. Сегодня до конца дня будет тут. Пока добивает дела на Земле.

А почему бы и не нагрузить этих ребят проработкой вариантов защиты от того, что мне пока только чудится? Будет нападение или не будет – конечно неизвестно, и если не будет – то работа будет сделана зря. Зато, если нападение будет – то только подготовившись заранее и поработав этот вопрос досконально, мы сможем от него хоть как-то защититься. Если это конечно возможно. А если же защититься невозможно – и Всевид это обоснованно докажет – то будем думать, что делать. У меня вон комплекс может телепортироваться! Не по щелчку пальцев конечно, но имея в запасе время – можно этот вопрос решить. Люди есть. Желание жить тоже есть.

– Тогда у меня для вас есть цена, – подвёл я итог своим размышлениям, – право участия в производственном процессе сроком на пол года будет стоить вам решения задачи защиты комплекса от массированной атаки шургов. Трёхмерную модель всех недр ближайшего окружения Энриувойре я загружу Всевиду, ему же выдам всё, что может понадобиться для решения этой задачи. Пусть рассчитывает на атаку максимально большим числом тварей, ограниченным только пропускной способностью пещер. И ещё учтёт возможность расширения части проходов самоубийственными атаками более крупных тварей, которые раньше на такие глубины и не заходили. В общем, детали – передам напрямую ему, что бы время не тратить и по два раза не повторять. Срок – вчера. Предельный срок – две недели. Любые варианты – должны иметь алмазное обоснование. Готовы заплатить такую цену?

Некоторое время Беркут молчал. Думал. Возможно, обсуждал мною предложенное в чате. Я его не торопил.

– Оу, – первое, что он изрёк после минуты тишины. Потом затих ещё на минуту. Следующая фраза была более осмысленна, – насколько эта атака реальна?

– Как жираф на улице столицы, – улыбнулся ему я, – шанс его встретить равен пятидесяти процентам.

– И лучше быть к этой встрече готовым, а не как дегенерат распахнув рот хлопать глазами?

Я лишь кивнул.

– Хорошо! Такая валюта нас устраивает целиком и полностью! – Беркут в предвкушении потёр ладони друг об друга, – вечером обсужу всё с Всевидом, а завтра подтянется Пила. Завтра вечером сможем снова встретиться и утрясти детали?

И уже перед тем, как разойтись по своим делам, а я собирался прямо из этого мягкого, глубокого и чрезвычайно удобного кресла через карман уйти в мастерскую и продолжить чахнуть над железом, пожимая мне руку, Беркут сделал вторую попытку:

– Ну теперь то мы можем выходить за пределы комплекса?

– Нет, – я был вреден и категоричен, но в этот раз счёл нужным пояснить свою позицию, – во-первых, за стенами комплекса – небезопасно. Больше информации по этому вопросу вы получите, когда возьмётесь за предложенную проработку. Во-вторых, за людей, которые сейчас будут шляться туда-сюда никто не отвечает, а мне риски не нужны. У меня очень натянутые отношения с «Единым фронтом». А вы – как раз оттуда. И, наконец, в-третьих – договор не заключён. А значит, вы тут гости, на которых не распространяется часть работы систем безопасности. Важная часть. Поэтому – терпим, отдыхаем, расслабляемся.

Уже в мастерской меня догнало письмо от Беркута с извинениями по поводу своей забывчивости и вложением с доброй сотней файлов. В пояснении было написано, что большинство файлов – это скан-копии работ Прохорова Михаила, сделанные им ещё в раннем детстве, пока он ходил в художественную школу и переданные «на сохранение» своему «тайному другу» Лариной Полине.

Решил бегло пролистать вложенные файловы, раз Пила считает, что это бесценные рисунки, хоть гляну, о чём речь. Я не большой фанат живописи в целом, но такое трепетное отношение подкупало.

Уже после четвёртого рисунка желание бегло пролистывать испарилось. Рисунки цепляли. От некоторых веяло тоской и безысходностью, некоторые внушали страх. Единицы – оторопь. Вот карандашный набросок Дырокола, который Пила демонстрировала мне при первой встрече. Значит, это рисовал Прохоров. И Пила об этом знала. Тогда почему спрашивала меня? Странно.

После пятого десятка мне стало не по себе. Твари. Твари. Твари. Разные. Но все опасные, страшные, агрессивные. На всех рисунках позы – предельно выражающие желание напасть или уже в атаке.

И это рисовал пацан в раннем детстве. Рисовал очень точно, я поразился сходству Ищейки с очередного рисунка, на котором она смотрела на меня, разинув крокодилью пасть, с реальными особями, встреченными не так давно. А значит, видел их очень отчётливо. И часто.

– Контролёр! Ты видишь эти рисунки?

– Подтверждаю.

– Я вообще удивлён, как Прохоров чего-то добился в жизни, а не свихнулся в детстве! – не представляю, как он рос, видя перед глазами ЭТО. Железяки, что с них взять, – закачивать в голову ребенку ТАКУЮ информацию и надеяться на успех – это вы оптимисты с запредельной удачей. Ваши надежды оправдались действительно чудом.