Шаг вперёд, два шага назад (СИ)

Он вытолкал машину за пределы ямы и велел садиться. Когда мы выехали на главную и остановились у его машины, он скомандовал:

— Сейчас мы быстренько, чтобы не привлекать внимания, возвращаемся по окружной с севера и встречаемся около стекляшки. Бросаешь свою машину, садишься в мою и обсуждаем. Договорились? Поехали.

Он легонько вытолкнул меня, потому что я была немного тормознутой, ещё не отошла от шока. Кое-как следя за дорогой, чуть не попав от невнимательности в аварию, я подъехала к стекляшке — так наименовался в народе двухэтажный магазин около рынка, второй этаж которого был сделан стеклянным кубом, прорыв дизайнерско-архитектурной мысли в семидесятые. Джип Алекса давно мелькнул передо мной своей жопкой.

Я немого побегала, прежде чем нашла его машину, уселась рядом. В его руке снова была открытая фляжка.

— Будешь? — предложил он мне.

— Нет, там какой-то наркотик, — отказалась я.

Алекс усмехнулся, сделал глоток и убрал фляжку в бардачок. Он повернулся ко мне и смотрел выжидательно, словно ожидая моей реакции на произошедшее.

— Это были оборотни? Там в лесу? — возбуждённо спросила я.

— Угу, — кивнул он.

— Почему они хотели меня убить?

— А вот в этом предстоит разобраться, — снова кивнул он.

— Ты спас меня, — посмотрела я него благодарно. — И при этом не убил меня.

Алекс удивлённо закашлялся.

— Зачем мне тебя убивать? Если я тебя спасать пришел.

— Я думала, когда ты чудовищем становишься, не контролируешь себя, — смущённо призналась я. — Хочешь всех вокруг разорвать, растерзать. Ты же как бы зверем становишься.

— Я давно научился себя контролировать.

— Правда? — удивилась я.

— Правда.

— То есть ты тогда хладнокровно хотел меня убить? — невпопад спросила я.

— Когда? — нахмурился Алекс.

— Тогда, в парке. Когда я тебя впервые встретила.

— Я не собирался тебя убивать. Это тебе в голову пришло.

— А ты меня не разубеждал! — возмутилась я.

— Не видел причины. И так было безопаснее для тебя самой. Зверя дразнить не надо, — строго посмотрел он на меня.

— Ты!.. Как ты мог! Ты представляешь, сколько я боялась?! Как я боялась?! Да ты чудовище просто, — я набросилась на него с кулаками, он слабо отворачивался.

— Ну всё, Аня, прекрати. Откуда мне было знать, что ты там себе тогда напридумывала? Или мне надо было явиться к тебе на следующий день и попытаться разубедить в приписываемых мне тобою намерениях? Ты представь себе это. Я узнал о том, что я якобы покушался на твою жизнь только тогда, когда мы встретились на Хэллоуине. И вместо спасибо за спасённую тебе жизнь я получил порцию страха и презрения.

— Ты мог бы объясниться тогда.

— Не посчитал нужным. И всё, точка.

— Но тогда, ты замахнулся на меня, я помню, ты поднял лапу с этими ужасными когтями, — я поёжилась, а Алекс досадливо отвёл глаза. — Извини, я нехорошо сказала. Эта лапа уже дважды спасла мне жизнь.

Я схватила его руку, но он выдернул. И я прикусила себе язык.

— Алекс, извини, но я правда испугалась. Я думала, что ты…

— Ты вправе думать всё, что угодно, Аня, — раздражённо сказал он. — Всё, давай оставим эту тему. В конце концов, я действительно не Робин Гуд, а то напридумываешь себе.

— Нет, Алекс…

Я настойчиво попыталась взять его за руку, но он также настойчиво отвернулся. Ну ладно, придётся мне потом зализать его раны как-то по-другому.

— Ладно, оставим это, — согласилась я. — Итак, что мы имеем. Я задаю всем вопросы про лето 1996 года, все бледнеют, краснеют и меняют тему. Леонов так вообще постыдно сбежал. Марго зачем-то днём откровенничает, а вечером устраивает мне ловушку. Хотя я задала вопрос в самом конце. Возможно, до этого она откровенничала, потому что не ожидала моего вопроса. А потом он её испугал. Но она говорила, что у неё нет связей с оборотнями, и я ей поверила. Значит, есть? Или она кому-то сказала о моих вопросах, тому, кто имеет такие связи?

— Позвони ей.

— Что?

— Позвони по тому номеру.

Я достала телефон, набрала Маргаритин сотовый. Он был вне зоны доступа. И тут вдруг мне пришла простая мысль, до которой я почему-то не додумалась сразу.

— Слушай, она никогда мне не звонила с мобильного. И сама просила звонить ей только на домашний. Сотовый у неё был, чтобы как у всех, но она его терпеть не могла. У меня забит её номер на всякий случай, но ни разу мы с ней по нему не общались.

— Позвони на домашний.

Я набрала домашний. Взяла Надя.

— Надя, это Аня. Которая у вас была сегодня днём. Надя, Маргарита Львовна дома?

— Конечно! А где ей быть в такое время. Скоро спать ложимся.

— Надя, а она куда-нибудь отлучалась сегодня после моего ухода?

— Нет, никуда. Мы пообедали, попили чаю, поиграли в карты до шести… А почему вы спрашиваете? — подозрительно спросила она.

— Надя, дайте трубку Маргарите Львовне, похоже, произошло недоразумение. Только ещё один вопрос, а в гостях сегодня был кто-то?

— Нет, — раздражённо сказала Надя, ей не понравились мои вопросы. Она позвала Рябушинскую к телефону: — Марго! Маргоша! К телефону!

Через минуту я услышала усталый голос старушки:

— Слушаю. Кому есть дело до старой больной женщины в такой поздний час?

— Мне, Маргарита Львовна, — сказала я и ждала её реакции.