Шаг вперед. История девушки, которая, потеряв ноги, научилась танцевать

Вероятность ампутации росла с каждым днем. Я старалась, как могла, свыкнуться с этой мыслью. Но, по правде говоря, это все еще не укладывалось у меня в голове. Кто-то лишается ног в один момент, например в автокатастрофе. И времени на размышления у них попросту нет. Кто-то страдает от тяжелой болезни несколько месяцев. А я чувствовала себя где-то посередине. Может быть, доктор Канейл прав и я смогу ходить с палочкой? Смогу ли я, как и раньше, работать массажистом? И есть ли хоть малейший шанс, что я когда-нибудь снова встану на сноуборд?

Я видела безногого лишь однажды. Это был инвалид в военной форме. Он катился в своей коляске и держал табличку с надписью: «Ветеран Вьетнамской войны. Любая работа за еду». Этим и ограничивались мои представления о том, что это такое – жить без ног. Мне тяжело было думать об этом. Все надеялась, что это не произойдет, изо всех сил цеплялась за настоящее. Даже сейчас меня часто спрашивают:

– Неужели тебя не угнетала мысль о возможной потере ног?

Поначалу – нет. Некоторые мои родственники и друзья считали, что я просто отказываюсь смотреть правде в глаза. В действительности я лишь старалась распределить нагрузку равномерно, чтобы пережить каждый наступающий день. Я не хотела хоронить себя заживо. Не позволяла себе скатиться в темноту. Стоило только начать рыть яму, и мне уже было бы не выбраться. Тогда я еще не знала, что в больнице были не самые черные моменты моей жизни. На самом деле им только предстояло наступить.

Я старалась быть сильной ради своей семьи. Каждый день я видела их обеспокоенные лица и понимала, какой печалью наполнены их сердца. Тяжело видеть, как дорогой тебе человек проходит через тяжелейшее испытание. Спросите об этом мою маму, отца, Кристел, всю мою семью. И они расскажут, как это изматывает. Ты чувствуешь себя беспомощным, неспособным взять ситуацию под контроль. И, видя их отчаяние, мне еще больше хотелось доказать им, что со мной все будет в порядке, что им не стоит за меня волноваться. Их страдания как будто заряжали меня энергией. Мне хотелось поскорее выйти из этой проклятой больницы.

Для моих родных я стала кровоточащей раной. Особенно для Кристел. Приготовления к свадьбе шли полным ходом. И тут случилась беда! Им с Джаредом, ее женихом, пришлось все отложить. Уже было заказано платье, составлен список гостей, все организовано, деньги заплачены. Свадьба была назначена на 15 октября, но наступила середина августа, а никто до сих пор понятия не имел, как долго я еще пробуду в больнице.

– Об этом не волнуйся, Эми, – все повторяла сестра, пытаясь меня успокоить. – Если понадобится, мы снова сдвинем дату. Главное, поправляйся.

Конечно, я ценила ее доброту и уступчивость, но в глубине души чувствовала себя плохо, оттого что срываю приготовления к великому дню.

Состояние моих ног день ото дня становилось все хуже. Тогда-то я и поняла, что врачи уже перевели меня из категории «возможной ампутации» в «неизбежную». Они пригласили протезиста. Он был молод и сам когда-то потерял ногу.

– Привет, Эми! – сказал молодой человек, войдя в палату. – Я Кевин.

На нем были брюки цвета хаки с заправленной внутрь футболкой-поло. Едва за тридцать, хорошо сложен, мускулист, с точеным подбородком и длинными светло-каштановыми волосами. Он слегка прихрамывал на левую ногу, несильно, но я все-таки заметила.

Он протянул мне руку.

– Привет, – сказал Кевин, и мы пожали друг другу руки. – Приятно познакомиться.

Он поставил свою сумку на пол и пододвинул стул к моей кровати.

– Что ж, – начал он, – я расскажу тебе о том, как потерял ногу. Несколько лет назад я попал в аварию на мотоцикле. В итоге ногу выше колена мне ампутировали.

– Да ладно! – Я удивленно посмотрела на его ногу.

Он был в брюках, и протеза я не увидела.

– Ага, – ответил он. – А когда мне поставили протез, нужно было еще к нему привыкнуть.

– А теперь как? – спросила я.

– Теперь он прочно вошел в мою жизнь.

Я потрясла головой – и тут же задала свой больной вопрос:

– На протезах я смогу заниматься сноубордингом?

Он помолчал.

– Никогда не видел сноубордиста с протезами вместо обеих ног. Но лыжники есть.

– Но я-то не лыжница, – ответила я. – Я сноубордистка.

– Ну, может, у тебя и получится…

Потом он рассказал мне о том, как много сегодня существует протезов, как они крепятся, в чем разница между ампутацией выше колена – «ВК» и ниже колена – «НК» или «двойной ампутацией», когда обе ноги ампутируют ниже колена.

– При «ВК» ты более неустойчив, чем при «НК».

Этот сленг казался мне таким странным, как будто мы были в Макдоналдсе:

– Мне, пожалуйста, двойной «НК» и картошку фри.

Первая наша встреча была короткой. Когда он вышел, я вспомнила то, о чем мне говорил доктор Канейл. Если я лишусь ног, то их ампутируют ниже колена, а не выше. Поэтому после встречи с таким позитивным и совершенно нормальным Кевином у меня появилась надежда, что потеря ног – это еще не конец пути.

В тот же вечер, немного позже, ко мне зашел Брэд, мой друг-сноубордист. Он помолчал, посмотрел в пол, потом на меня.