Шаг вперед, шаг назад (СИ)

– Понимаю. Ваш брат тоже поначалу был растерян. Много выспрашивал о психологическом здоровье Степана, пытался понять, как к нему подступиться. Провел тут около недели, пока оформлял бумаги на опекунство. Приезжал каждый день. Степан ему сразу стал доверять. Ваш отец, как я понимаю, рассказывал Степану о вас.

– Да, и я так поняла. Папа умер около двадцати лет назад. Мы ничего не знали о Степане, оплату вносила бабушка.

– Ее я застал. Мы даже как-то поговорили, хорошо так, по-человечески. Она рассказала о Степане.

– Вы можете передать ваш разговор?

– Вы ведь ничего о нем не знаете… Я тоже не назову вам имен. Она говорила, что сын по молодости закрутил роман с девчонкой, та забеременела, но перед родителями побоялись открыться. Девушка уехала к каким-то родственникам в деревню, и там же умерла при родах, а ребенок выжил. Ее отец, само собой, все узнал, но дело постарался замять, потому что был какой-то партийной шишкой, не хотел предавать случившееся огласке. Ребенка оставили в деревне с бабкой. Потом отец ребенка забрал его, тут и оказалось, что у мальчика проблемы в развитии. Было ему тогда уже три года. Полгода возили по больницам, осматривали, врачи поставили диагноз: аутизм. Тут как раз наша клиника открылась, как женщина рассказывала, очень удачно, потому что неподалеку от того города, где она живет. Вот и решили… вроде как тут ему лучше будет, уход надлежащий, лечение, надеялись, поправится. Но увы… – Юрий Алексеевич развел руками. – Вы не думайте, что Степан умалишенный. Вовсе нет. Он очень одаренный, прекрасно рисует, много читает. Просто его восприятие отличается от вашего. Конечно, обычному человеку с ним трудно, мы тщательно следим за его состоянием, и я прямо вам скажу: для него это единственный выход. За ним нужен тщательный присмотр, уход, он может удариться в панику, у него бывают истерики, его эмоциональный фон отличается от наших с вами. Степан должен постоянно находиться под наблюдением специалистов.

Я молча кивала, Кирилл же спросил:

– То, что он рассказывал нам… Насколько можно верить его словам?

– Врать он не будет. Просто не умеет этого. Но у него нарушены пространственно-временные связи. Он может запомнить то, что ему говорят, может повторить, но никогда не скажет, когда произошел разговор. Соответственно, все, что он запомнил за эти годы, он воспроизводит без привязки ко времени, это всплывает у него в связи с ассоциативным потоком или созвучием слов. С названным именем, например. Или каким-то предметом, который упоминался в разных разговорах и запомнился ему.

– Я понял, – Кирилл откинулся на стуле и стал думать дальше.

– Скажите, Юрий Алексеевич, я могу оформить опекунство?

– Почему нет? Ваш брат умер, вы как самый близкий ему человек, а соответственно, и Степану тоже, имеете хорошие шансы.

– Что для этого надо?

– Как минимум, обратиться к тому, кто у нас занимается этим вопросом. Мое дело – пациенты, а не бумажки.

– Не подскажете, к кому обратиться?

– Я вас провожу.

Еще через пять минут мы оказались у следующего человека. На этот раз Кирилл со мной не пошел, оставшись дожидаться в коридоре на диване. Дама лет пятидесяти рассказала мне обо всех тонкостях, вручила список необходимых документов и объяснила, как происходит сам процесс.

– Скажите, – спросила я в конце, – у вас есть документы, с которыми Степан поступил сюда? Его свидетельство о рождении, что-нибудь?

– Все документы хранятся у нас в архиве.

– На них можно взглянуть?

Некоторое время дама размышляла.

– Так и быть, в связи с щекотливостью вашей ситуации… Я могу сделать вам копии.

Еще через сорок минут у нас на руках были копии документов, связанных со Степаном. Пока мы их ждали на диване в коридоре, Кирилл поинтересовался:

– Ты всерьез решила усыновить этого парня?

– Взять опекунство. Я единственный близкий человек, оставшийся у него.

– Или нет, – заявил Кирилл, мы переглянулись.

– Ты думаешь, мои родители… – начала я, но он меня перебил.

– Почти уверен в этом. И твой брат об этом знал.

Я подняла голову к потолку и тяжело выдохнула.

– Не могу осознать это. Тем более поверить.

– Пока и не надо. Для начала надо найти доказательства. Рисунок, который дал тебе этот Степан… Ты его узнала?

– Да, – кивнула я.

– Очередной мозговой штурм от брата?

– Возможно. Поговорим об этом позже.

– Хорошо. Но ты его хотя бы разгадала?

– Позже, Кирилл, позже.

Из больницы мы выходили уже далеко за полдень.

– Поехали поедим где-нибудь, – предложил Кирилл, – заодно посмотрим бумаги и все обсудим.

Я была не против. Минут через пятнадцать мы сидели в небольшом кафе близлежащего поселка. Я таращилась в стену, держа вилку в руке, зато Кирилл активно ел заказанный обед.

– Выглядишь, как сомнамбула, – усмехнулся он, – поешь, а то скоро в обморок грохнешься.

– Есть от чего.

– Не спорю. Знаешь, с тобой сложно соскучиться. Постоянно узнаешь что-то новое.

– Кирилл, – я подняла на него взгляд, – я не могу в это поверить. Мой разум отказывается принять тот факт, что…

– Что твои родители живы и что их смерть спланирована и воплощена ими самими.