Шаг вперёд, два шага назад

— Пропал без вести, значит. А сейчас появился? Как удобно. Обрёл память? — ехидничал Коршунов.

— Да, представляете! — воодушевлённо похлопала я глазами. — Она к нему возвращалась постепенно. Он помнил, как на него напали — и долгое время, пока память восстанавливалась, а травмы заживали, боялся возвращаться.

— И первым делом к вам?

— Родных у него не осталось почти. Близких, я имею в виду. У него только мать и была, бабушка умерла ещё в последний год, когда он здесь был. А в меня он, сказал, что был влюблён. Прочитал в газетах о моём… замужестве… Давайте говорить прямо — оно было очень громким, — посмотрела я на полковника. — И решился приехать…

— К вам.

— Да, любовь… не забывается.

— Вы очень роковая девушка, Анна Витальевна. А с виду сущий ангелочек.

— Вы как никто другой должны знать, что внешность обманчива.

— У этого Василия были какие-то основания полагать, что вы ответите ему взаимностью, раз он ринулся вас утешать?

— Вы меня сейчас сочтёте очень легкомысленной, — постаралась я выглядеть как можно смущённей, — но в Василия я влюбилась сразу, раньше Стаса. Стас был большим боссом, я даже думать о нём не смела. А Вася… В него были все девочки влюблены. Он такой, знаете, как факел… революционер… Как Че Геварра. Отважный борец за справедливость. При этом очень умный и добрый… — мои глаза затуманились слезами. — Как мы всей редакцией рыдали, когда он исчез…

Это было правдой, и заплакала я сейчас искренне.

— Ну полно плакать, он же не умер. Вернулся, — с сарказмом привёл меня в чувство Коршунов.

— Да, радость-то какая…

— Вы для него все окна в Снежино открытыми оставили? Тайно будете встречаться?

— Нет, Василию я отказала, он уехал. А окна я открыла проветрить, сожгла на плите… картошку. Поставила варить, отвлеклась и забыла. Такая вонь стояла! На весь дом. Знаете, никогда не делайте в доме кухню-студию. Кухня должна быть закрытой. А то придётся как мне все окна открывать.

— Спасибо за совет. Я бы хотел поговорить с Василием. Передайте ему, пожалуйста.

— Это вряд ли получится, увы, — развела я руками. — Я же говорю, Вася уехал. Я вдова всего три месяца. И Алекса я сильно любила. Какие уж тут отношения… Я не тороплюсь.

— А как с ним связаться? Он оставил вам телефон, адрес? Сказал, где живёт?

— Увы, нет. Он сам не сказал, а я не спрашивала, мне ни к чему. Знала бы, что вы заинтересуетесь, обязательно бы разузнала.

— Это хорошо. В следующий раз, когда к вам кто-то ещё из подобных знакомых притянется… пропавший, воскресший, уехавший лет двадцать назад заграницу — сразу сообщите нам, пожалуйста.

— Договорились, — похлопала я согласно глазками. — Я могу идти?

— А если объявится Алекс, передайте, пожалуйста, что мы хотим с ним поговорить и предложить обоюдовыгодное сотрудничество. Он не сможет скрываться от нас вечно. Мы поможем ему осесть на одном месте и жить со своей любимой рядом, не скрываясь. Взамен, мы попросим о небольшой услуге, которая ему ничего не будет стоить. Подумайте.

— Вы определитесь, пожалуйста, Алекс у вас преступник или тот, которому вы хотите помочь, — усмехнулась я.

— Анна Витальевна, знаете какой отдел я курирую? — поднял на меня серьёзный взгляд полковник.

— Нет, если честно. И неинтересно.

— Секретный отдел по изучению людей с нестандартными особенностями. Вы ведь сами работали в «Непознанном» и знаете, что бывают люди с паранормальными способностями: владеющие телекинезом, телепатией, пирокинезом, ясновидящие. Экстрасенсы, умеющие лечить. С шаманами вы и сами встречались. Отец Стаса считается сильным колдуном. Настоящий отец, я имею в виду. Не делайте такой удивлённый вид, давайте оставим уже эти игры. Я знаю, что вы встречались с отцом Стаса.

— Я узнала о нём перед самой свадьбой. Как и сам Стас. Он рассказал мне.

— Кстати, не знаете где сейчас Аврелий? Он исчез вместе с дочерью, после того, как она вернулась из Америки. Вероятно, ей больше не нужно лечение…

— Про его дочь я мало, что знаю, хотя, кажется, слышала что-то об её болезни. Кажется, Аврелий считает, что её кто-то специально заразил…

— И, поверьте, виновный в этом понёс очень суровое наказание. Почти все были против, но приказы начальства не обсуждаются. Всем здравомыслящим, а, поверьте, у нас их всё-таки большинство, было понятно, что это грубейшая ошибка. И я лично очень рад, что девочке удалось излечиться. И неважно какими методами. Передайте Аврелию, когда увидитесь, что он свободен. И дочери тоже больше ничего не грозит. Его служба закончилась. Если только он сам не захочет поработать с молодыми дарованиями с непростым даром в нашем элитном учебном заведении.

Коршунов ждал какой-то реакции, и я её чуть не дала. Очень хотелось высказаться по поводу их элитного заведения. Но я сдержалась.