Шаг за черту

Что касается моей дорогостоящей охраны, я позволю себе усомниться в цифрах, приведенных Кенни[186], я много раз выражал благодарность полиции и премьер-министру и в личных беседах, и публично, хотя, похоже, это прошло мимо вас. Я действительно благодарен за охрану. По всей вероятности, она спасла мне жизнь. Но ведь в защите нуждалась не только моя свобода, но и суверенитет Великобритании — право ее граждан не пасть от рук убийц, подосланных иностранной державой, — а также свобода слова. Это война против государственного терроризма. Моя гибель означала бы, что в этой войне победил Иран. Разве поражение терроризма и сохранение свободы слова и национальной целостности значит для вас так мало, что вы столь часто прибегаете к мелочным подсчетам?

Мэри Кенни порицает меня главным образом за то, что я выступаю с критикой некоторых сторон английской действительности и не голосую за консерваторов. Она высмеивает мои попытки указать на проявления расизма в Англии; можно ли отрицать существование расизма, когда на этой неделе напали на юного Куддуса Али? Она обвиняет меня в том, что я неоднократно критиковал полицию, — уж не полагает ли она, после недавней серии пересмотренных приговоров невиновным и открытия фактов широко распространенной среди полицейских коррупции, что я не имею права на критику? Когда они того заслуживали, я не скупился на похвалы, и офицеры Специальной службы, которые меня охраняют, хорошо знают, как высоко я ценю их труд.

Кенни насмехается над моей статьей о «Няньке Британии», посвященной выборам 1983 года, но разве не консервативная партия обеспечила госпоже Тэтчер отрицательное реноме, бесцеремонно избавившись от нее? Признаю, что я не сторонник тори, но, судя по результатам последних довыборов, много ли британцев держат их сторону? Консервативная партия — это не государство. Голосовать за лейбористов не означает совершать измену. (Не то чтобы я был избирателем; человек без постоянного адреса не имеет возможности зарегистрироваться. В курсе ли Мэри Кенни, что я практически лишен одного из основных демократических прав?)

Далее Кенни предполагает, что я «в долгу перед обществом», а ведь скажи я то же самое о ней, она бы, без сомнения, во всеуслышание закричала о моей «наглости». Она требует, чтобы я «обратил внимание на избавление современного общества от раскола». Я бы поставил перед писателем задачу поскромнее, но в последние недели и даже месяцы я призывал к справедливости в Боснии, поддерживал пакт между Палестиной и Израилем, критиковал рост религиозного сектантства, которое угрожает независимости Индии, призывал мировую общественность помочь прогрессивным демократическим силам в мусульманских и арабских странах, а также неоднократно пытался привлечь внимание к актам насилия, совершенным против этих людей, — к убийствам и преследованиям журналистов, писателей и художников в Турции, Алжире, Шардже, Египте и Пакистане, не говоря уже о старой приятельнице — Исламской Республике Иран. Об этой моей деятельности ни слова не было сказано в «Дейли мейл».

Что касается принца Чарльза, его выпад против меня и моей охраны был обнародован во французской, испанской и британской прессе[187]. Французский философ Бернар-Анри Леви присутствовал при выступлении принца Уэльского и передал мне его слова. Поэтому я с известным скептицизмом отношусь к попыткам Букингемского дворца отрицать очевидное. Да, конечно, я слегка пошутил по его поводу в ответ; а разве я — да еще после Камиллагейта — как британец не имею права поучаствовать во всенародной забаве?

Выскажусь без обиняков: я отнюдь не выступаю против государства, которое меня охраняет.

Каждая страна соединяет в себе много стран, и существует немало Великобританий, которые я люблю, которыми восхищаюсь; почему бы еще стал я жить в этой стране последние тридцать два года? И у меня есть право, как у любого гражданина, — то же самое право, что у журналистов «Дейли мейл», — высказывать все, что я думаю об обществе и правительстве. Я откажусь от этого права только (ради красного словца) на собственных похоронах. Подлинная наглость заключается в допущении того, что допускает «Дейли мейл» на своих страницах, а именно: только их взгляд на нашу страну, на «их Великобританию» имеет законное право на существование: поистине дурными манерами отличается газета, которая изо дня в день порочит и поливает грязью всех, кто не разделяет ее узколобой, самодовольной точки зрения.

Мэри Кенни совершенно права, когда пишет, что «дело Рушди» затрагивает нечто такое, за что мы все платим, — свободу слова. Всеми силами я стараюсь приблизить тот день, когда это финансовое бремя будет снято. А покуда было бы нелепо — разве нет? — отказываться от этой самой свободы. И я буду продолжать высказывать свою точку зрения, как и «Дейли мейл», вне сомнения, будет высказывать свою.

Из обращения к шведской газете «Экспрессен»

Октябрь 1993 года.