Шагай вперед, мой караван... (СИ)

- Да, собственно, рассказывать-то особенно нечего.- В его голосе проскользнуло легкое недовольство, которое он поспешил убрать. - В тот день, когда мы последний раз виделись с тобой в колледже, мне позвонил из Еревана дядя и сообщил, что мою маму забрали в больницу, что ей должны делать операцию. Я тотчас отправился в аэропорт, купил горящий билет и вечером вылетел в Ереван...

Взгляд Инги разом потеплел.

- А что было с мамой? - участливо спросила она.

- ...Ей удалили желчный пузырь. Я остался с ней, пока не убедился, что она хорошо себя чувствует, и прилетел обратно.

- Твоя мама живет одна?

- ...Да.

- Ну что ж, причина уважительная. Ты прощен,- милостиво изрекла Инга.

- Тогда пошли в зал?

- Как, с пустыми руками?

- Что значит, с пустыми руками?

- Здесь без поп-корна и пепси даже президент Америки кино не смотрит. Это ритуал.

- Понял, - улыбнулся Гарри.

Поскольку буфет располагался на самом видном месте, у центральной лестницы, его нельзя было пропустить. Гарри вручил Инге здоровенный пакет, доверху наполненный горячей, вкусно пахнущей кукурузой, и высокий бумажный стакан с соломинкой, торчащей из пластмассовой крышки.

- Почему только мне? - удивилась она. - А ты?

- А я еще не привык есть во время кино. Да и, честно говоря, не переношу запах масла, которым они поливают поп-корн.

- Жаль. Тогда я постараюсь поскорее прикончить свой пакет.

Чтобы сдержать обещание, Инга усердно хрустела все то время, что показывали журнал и анонсы будущих фильмов. Когда же пошли первые титры, она засунула неосиленный до конца пакет под свое кресло и утихомирилась. Гарри, непринужденно развалясь на удобном мягком кресле, не отрываясь, смотрел в экран. Инга пыталась делать то же самое. Но ведь так смотреть кино каждый из нас мог бы и у себя дома, по телевизору, - с досадой подумала она. - Разве для этого мы встре- тились после десятидневного перерыва?

Фильм, как водится, был полон спецэффектов. Динамики гремели на полную мощность, сотрясая потолок, стены и барабанные перепонки. Но это не мешало парочкам чувствовать себя комфортно и уютно в объятиях друг друга. Инга покосилась на Гарри.

- Ты все понимаешь? - спросила она. Голос ее, разумеется, полностью потонул в залпах перестрелки.

- Что ты сказала? - он приблизился к ней.

- Я говорю, все понимаешь? Переводить не надо? - касаясь губами его уха, повторила она.

- К сожалению, практически ничего не понимаю, - признался он.- Но переводить бесполезно. Все равно ничего не услышу. И другим мешать будем.

- Как знаешь.

Он остался в той же позе - голова к голове, рука на ее плече. А несколько минут спустя они уже ничем не отличались от остальных пар, забывавших хоть время от времени смотреть на экран.

Родители не ложились спать в ожидании Инги. Они всегда очень беспокоились, когда она задерживалась.

- А у нас новость, - сказал Левон. - Будет прибавление семейства.

- Как!?! - вскричала Лана. - Пегги в положении? Это тебе Давид сказал?

- Нет. Сосед на улице.

- Почему я узнаю об этом последняя? - Она внимательно посмотрела на мужа: - Что-то я не вижу радости на твоем лице.

- Гораздо хуже то, что я не увидел ее на лице нашего сына, когда он сообщал мне эту новость.

- Ты знаешь, я давно заметила, что у них не все ладно.

Левон лишь выразительно вздохнул.

Вернулась, наконец, Инга. В приподнятом настроении. Заметив озабоченность на лицах родителей, спросила:

- Что-нибудь случилось?

- Только то, что ты скоро станешь тётей, - ответила Лана.

- Как это?

- Пегги ждет ребенка.

- Ух ты! Здорово! Кстати, я давно ее не видела. И что, у нее уже круглый животик? - Инга выпятила живот, окантовав его сомкнутыми кольцом руками, и при этом почему-то еще и надула щеки.

- Да нет, пока ничего не заметно, - ответила Лана.

- Мне вас жалко. - Инга изобразила на лице скорбное сочувствие. - Вы еще такие молодые, а будете теперь называться дедушкой и бабушкой. Наверное, это грустно.

- Какая же ты у нас еще глупенькая, - невесело улыбнулась Лана.

Глава 33

Нерецкий-таки продал газету человеку, далекому от журналистики и имевшему несколько различных бизнесов. Поэтому его кабинет теперь в основном пустовал. А всеми делами, связанными с подбором материалов и выпуском газеты стала заправлять некая Рита Шок, сменившая уволившуюся Софу.

Это была дама средних лет, неплохая журналистка, знавшая себе цену. Она и раньше появлялась в редакции, как один из пишущих авторов “Авангарда”. Вела себя по-свойски - всем “тыкала”, шутила, рассказывала байки и старые анекдоты. Но стоило ей стать главным редактором, и ее будто подменили. Появился менторский тон, грубые окрики и одергивания не привыкших к подобному обращению сотрудников. Если до сих пор редакция жила и функционировала как одна семья, то теперь каждый замкнулся в себе, затаился, подыскивая, куда бы переметнуться. Даже шумная и словоохотливая Сильва попритихла, стараясь пореже высовывать нос из своего кабинета.