Шагая тихою тропою

Взбираюсь вдоль струящейся реки.

Раскинулась лазурь над головою,

А под ногами – змейки-ручейки.

Там, впереди, за тёмным старым лесом,

Закрывшем небо сумрачной стеной,

С отвесных скал серебряной завесой

Спадают искры влаги ледяной.

Подземная музыка

Над каменистым плато лихо мчится ветер – треплет сухие травы, свистит по-разбойничьи в растопыренных кустах, втаптывает в землю куртины стелющегося можжевельника.

В записной книжке – что-то типа «от подъёма – на юг 2 км, от дороги азимут 200 – 1,8 км – и направо от двойного дерева». Всё. Проводник-инструктор сосредоточенно мучает компас, ворчит, чертыхается, чешет затылок и вертит головой. Сам, что ли, тут в первый раз? Не, говорит, что во второй… Уже обнадёживает.

Серебристо-жёлтое травяное море прорезано частыми бурунами известняков, по низинам – копны жёстких кустов да корявых деревьев – там прячутся карстовые воронки и пещеры, одну из которых мы и хотим осмотреть.

Слегка поплутав – всё же нашли.

Из провала тянет влагой. Осторожно спускаемся по скользким камням. Через широкий вход далеко проникает яркий полуденный свет, вспыхивает искрами в каплях воды на стенах. Всё глубже и глубже… Навстречу, из плотной темноты, веет обжигающим холодом. Вот и дневной свет погас за поворотом. Как ни пытаемся осветить анфиладу залов – но они слишком велики, и фонари выхватывают лишь фрагменты великолепия – колонны, украшенные бахромой натёков, ступени кальцитовых ванночек под ногами, и, наконец, целый водопад сталактитов – настоящий каменный орган…

Ветер гудит в ажурных занавесях, поёт, выводит заунывные рулады – и мы гасим фонари, и долго стоим, заворожённые подземной музыкой…

На горных пожарищах

Острые камни скрипят под ногами, хрустко выворачиваются из сухой земли и с черепичным звоном укатываются вниз по крутому склону. С бледного безоблачного неба течёт солнечный жар.

Здесь был лес. В тени бежал ручей, пели птицы, да бродили олени. Пока в один день огненный вал не прокатился по горам – слизнул лес со склонов, иссушил ручьи, прогнал прочь птиц. Теперь здесь лишь серые скелеты мёртвых сосен, непроходимый бурелом, да море ежевики. Блестят тяжёлые гроздья угольно-чёрных ягод – можно срывать целыми горстями и кидать в рот. Но медовая сладость через несколько секунд сменяется хинной горечью – столько кальция впитала ягода из сухих известняков. Много такой не съешь…

А вода здесь только в ежевике. Там, где на карте обозначен родник – лишь выщербленная каменная чаша среди остатков стен давно заброшенного селения. Надо идти дальше, отгоняя назойливых мух. И вокруг – жуткая красота сгоревшего леса!

Вечером на седловине попал в тяжёлый бурелом – обгоревшие деревья напрочь завалили тропу. Каких-то двести метров едва удалось одолеть до заката. И всё. Несколько минут прислушиваюсь – где-то совсем рядом должен быть родник – но искать его в темноте… нда. Хоть бы слышно было… Хорошо хоть оставил немного воды в железной фляге. Осталось выбрать площадку поровнее, раскинуть палатку… и заснуть, едва умостившись – уж больно непростой выдался день.

Проснулся с рассветом. Вокруг – облака. Ползут, волочатся мокрой ватой по склонам. Всё вокруг в мелких каплях – трава, камни, деревья – и палатка. Холодно, однако!

Корявые сухие сосны из белесой мглы тянут костлявые ветви, нагоняя потустороннюю жуть. В дюжине шагов уже ничего не видать. Выручает маленькая горелка и последняя кружка воды. Варю чай в ожидании утра. Вокруг привидениями шастают по кустам серые клочья тумана, а где-то над головой, в непроглядной мути, уже разгорается розовым и золотым огнём рассвет. Холод становится совершенно нестерпимым, и кажется, что если б не чай – можно вот так и замёрзнуть в середине лета…

Но солнце внезапно выныривает из-за гребня, и облака проваливаются вниз, разбегаются по расселинам, стремительно тают. Из холода бросает в жар – мгновенно высыхает палатка, на глазах исчезают капли с травы, скал и стволов.

Начинается новый день. Снова – горячий ветер, иступлённый стрёкот кузнечиков, да хруст камней среди сухой травы.

Пещерный город

Ни ветра, ни шороха листвы – только в кронах редких деревьев немолчно звенит хор цикад. Воздух горяч и вязок, будто расплавленный воск.

Выше по склону вздымаются отвесные скалы – стены древнего пещерного города.

Тропа делает пару поворотов, и становится видна узкая арка – вход в крепость. Пройти можно только по одному, а над ступеньками – площадка, откуда так удобно бросать камни на головы входящим…

Прямо в скалах вытесаны комнаты и лестницы – это самые древние постройки; кое-где сохранились остатки каменных домов – это уже попозже, посовременнее – но их большей частью разобрали жители окрестных селений.

Здесь, на вершине негромко посвистывает ветер – и не так жарко. Весело суетятся яркие ящерицы, по сухим стеблям скачут кузнечики.

И трава монотонно шуршит, как песок в часах.