Шаги Даллеса. Как ломали Россию: роман-мозаика в двух книгах. Книга первая. Сколько стоит кровь революций

– Зайдем в гастроном, если есть хорошие фрукты, возьмем, – услышала потерявшая дыхание Верочка, но не отстающая от пешеходов ни на шаг. – Спиртное я уже достал, а цветы купим в нашем цветочном магазине, не замерзнут, нам минута хода. Мама обещала быть к шести, но я сомневаюсь, ее так просто сегодня не отпустят – юбилей!

Курсант вдруг оглянулся, и Верочка чуть не упала. Он посмотрел на нее, это уж точно, такими глазами, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И улыбнулся. На морозе он был краше, лицо пылало здоровым румянцем, который она запомнила на всю жизнь.

Он был высок ростом, а на широких плечах курсантские погоны. Но почему он оглянулся и выстрелил? Услышал стук каблуков у себя за спиной, или это судьба? Вера решила, что – судьба. Девушка шмыгнула в гастроном, встала в бакалею. Они прошли дальше, в отдел овощей и фруктов. Ей хорошо виден его профиль. Курсант несколько раз посмотрел в ее сторону и, найдя глазами, зафиксировал на ней свой гипнотический взгляд, улыбнулся, видимо, удовлетворенный. Веру снова охватил тот ужас, который она испытывала в первый раз. Но теперь этот ужас был гораздо приятнее от его многообещающей улыбки и от того, что она примерно знает, где он живет – рядом с цветочным магазином. Это в соседнем квартале, где тоже есть такой же гастроном, но они в него не заходят. Потому что им тогда надо пройти дальше от своего дома, а этот стоит на пути и удобен. Вере же, чтобы попасть домой, надо пройти назад с полквартала.

В овощном отделе народу меньше, очередь короче, и курсант, видимо, с отцом, приятным на лицо человеком, сделал свои покупки раньше Верочки. Курсант взял авоську из рук старшего, и незнакомцы прошли на выход. Вера уже не могла наблюдать за ними. Она стояла красная, как новогодний шар на елке, зная, что этот миндальный цвет лица превращает ее в нашалившую девчушку с косичками, причем малолетнюю, и она, досадуя на очередь, готова броситься вслед за курсантом, выследить, в каком доме он живет. Этого она никогда не сделает, да и что толку! А вот попасть к нему на бал всем классом – это идея. Верочка знала, что в училище на балы ходят не только выпускницы школ, но больше студентки. И, о чудо, курсант протягивает ей свернутую в трубку записку из своей записной книжки и, отдав ей честь, весь пахнущий одеколоном «Шипр», удаляется как привидение, оставляя в подарок белозубую улыбку шесть на девять.

Верочка не может больше стоять в противной очереди, ей тут ничего не надо, и порывисто выскакивает в двери, ищет глазами курсанта. Его нигде нет, очевидно, скрылся за поворотом к цветочному магазину, но в руках у Веры есть его драгоценная записка. Что там написано? Торопливо развернув трубочку, девушка прочитала ровные строчки:

«Если прекрасная незнакомка – выпускница школы или студентка, приглашаю в наше училище на бал в День Советской армии вас и ваш класс или группу. До встречи. Константин Ливанов».

Курсанта зовут Константин Ливанов! Какое счастье, какой жест, какое имя! До праздника осталось ровно две недели. Две долгих недели, но они пролетят, как вихрь, и она будет танцевать с курсантом Ливановым! Она, конечно, из скромности не будет козырять своим превосходством в танце, хотя так хочется удивить Костю своим мастерством.

Верочка едва сдерживала себя, чтобы не побежать, чтобы не полететь, но она все же летела к своему дому и через несколько минут читала драгоценную записку подружкам Кате и Ларисе, рассказывая всю сегодняшнюю историю, фантазируя о предстоящем бале.

2

Ведущий хирург областной клиники Евгения Максимовна Ливанова переживала тот счастливый рубеж профессиональной зрелости, когда шли лучшие годы, и жизненные силы, и служебные успехи были на подъеме вместе, а семейное счастье укрепляло материальное благополучие. Широкая известность в медицинских кругах расширяла популярность хирурга как среди простых смертных, так и среди интеллигенции, элитных, хотя доктор не любила этого слова, слоев общества. В этот день многочисленное число поклонников засвидетельствовало свое почтение в телеграммах, открытках, телефонных звонках с намеками на приглашение на предстоящий банкет, посылками букетов цветов, коробками конфет и бутылками шампанского и коньяка.

Евгения Максимовна не ожидала такой атаки поклонников, даже растерялась, не собираясь помпезно отмечать свою круглую дату, но обстоятельства вынуждали. Главный врач клиники Иван Степанович Барышев – человек в годах. Профессорский чепчик, криво сидящий на полукружье волос с проседью, аккуратно оттенял подбритую борцовскую шею. Во время обеденного перекуса в столовой Барышев хлопнул в ладоши, сказал громогласно, оглядывая в бело-синих халатах, кофтах и шапочках собравшихся и жующих коллег: