Шаги в бесконечности

Черное пятно на обзорном экране с каждой секундой угрожающе расплывалось, подобно огромной жирной кляксе: корабль продолжал падать на Тритон.

— Капитан, мы врежемся в Черную звезду, — сказал Энквен.

Икаров промолчал, только скулы резче обозначились.

— Капитан, курс корабля…

— Вижу.

— Скорость «Пиона»…

— Знаю, Энквен.

Они стояли перед пультом — капитан и помощник, человек и робот, без остатка поглощенные тем, о чем безмолвно рассказывали приборы. Черный провал занял почти весь обзорный экран.

— Ошибиться мы не имеем права, Энквен, — сказал капитан. — Ошибка означает смерть.

— Капитан, включи боковые дюзы, — настойчиво произнес робот. Корабль продолжал свободно падать, и инстинкт самосохранения Энквена, заложенный биологами Зеленого городка, восставал против этого. Но в то же время робот безгранично верил капитану.

Икаров бросил взгляд на хронометр, сверился с приборами.

— Еще десять минут падения, Энквен, — сказал он. Последние минуты тянулись бесконечно.

— Я сделал одно наблюдение, капитан, — сказал Энквен.

— Какое же? — посмотрел на робота Икаров.

— В свободном падении мысль работает четче, чем обычно.

— Ты это сейчас заметил?

Робот покачал головой.

— Не сейчас. Давно. Когда выпрыгнул из окна твоей комнаты на сороковом этаже, — сказал он. — До того, как удариться об асфальт, я успел решить навигационную задачу, которую дал мне Ливен Брок. Накануне я безуспешно бился над ней три дня.

Икаров посмотрел на Энквена.

— А в падении ты решил эту задачу за несколько секунд? — спросил он.

— Время для робота течет иначе, чем для человека, — ответил Энквен.

Они помолчали, глядя на обзорный экран и думая каждый о своем.

— Тебе не кажется, капитан, что память может жить своей жизнью? — нарушил тишину Энквен.

Икаров кивнул, машинально пощупав в кармане биопередатчик Вана. В который раз уже робот угадывает мысли капитана. Биосвязь? Передатчик перед стартом «Пиона» удалось усовершенствовать: для передачи мыслеграммы его не обязательно было прижимать к виску. Широкие опыты, связанные с биопередатчиком, проводились, рассказывал Ван, на Марсе… А может быть, в улучшении качества биосвязи повинны условия Черной звезды?!

— Что тебе больше всего запомнилось из детства? — спросил Икаров.

— Детства?

— Я имею в виду из начального периода твоего существования, — уточнил капитан.

Робот не удивился вопросу, хотя оборот «больше всего запомнилось» должен был бы вызвать заминку: разве не все одинаково запоминал мозг, выращенный в башне безмолвия?

— Больше всего я запомнил свой первый выход из помещения в открытое пространство… — медленно произнес робот. — Был жаркий полдень… светило солнце… Я встретил двух людей, мужчину и женщину…. И еще живого мотылька, которого я принял за кибернетический механизм…

В распоряжении Икарова были надежные машины и хороший экипаж, но последнее слово оставалось за капитаном. Решение принимал он.

Счет пошел на мгновения. В какое из них включить боковые дюзы?

Если сделать это слишком рано, корабль выйдет на орбиту, сильно удаленную от Тритона, и изучать гравитационное поле Черной звезды будет невозможно. А ведь это главная цель их полета.

Если опоздать с включением дюз, фотонное топливо выгорит впустую, не сумев победить большой инерции, и корабль врежется в Тритон…

«Пион» напоминал щепку, захваченную бешено мчащимся потоком. Расчеты расчетами, но приходилось полагаться и на интуицию. В ней Икарову нельзя было отказать. Еще раз все соразмерив, капитан включил боковые дюзы. Тут же вскочил в манипулятор. В глазах потемнело от нарастающей перегрузки. Даже сюда, в рубку, проникал грохот боковых двигателей.

Икаров перевел взгляд с экрана на шкалу топлива. Красная точка на ней быстро скользила к нулю. Топливо маневра, рассчитанное на кратковременную работу, кончалось. Минута… полминуты… десять секунд… все!

Манипулятор, в котором пребывал Икаров, превратился в нежнейшую перину. Кровь' прихлынула к голове, и капитан вытер обильно проступивший пот. Боковые дюзы сделали свое дело, и снова на «Пионе» воцарилась невесомость. Черный провал на экране дрогнул и медленно пополз в сторону.

— Корабль вышел на орбиту спутника Тритона, — сообщил капитан экипажу.

Теперь у Икарова появилось время поразмыслить над происшедшим. Больше всего капитана беспокоило возвращение на борт «Пиона» сигнала, посланного на Землю. Возврат депеши послужил предметом обсуждения всего экипажа.

— Случайное отражение от экранирующего поля, — высказал предположение Кельзав, штурман корабля.

— Экранирующих полей здесь нет, — возразил Энквен.

— Депеша вернулась не случайно, — сказал Икаров, — Виновата гравитация Тритона. Это она возвратила сигнал, не дав ему вырваться в открытое пространство.

— Не может быть, чтобы притяжение удержало сигнал, — не согласился Кельзав.

Логическое мышление штурмана, весь его предыдущий опыт восставали против подобной диковины.

Икаров посмотрел на помощника.

— Твое мнение, Энквен? — спросил он.

Робот колебался.

— Говори, — велел капитан.

— Считаю нужным твои слова проверить на опыте, капитан, — сказал Энквен.