Шаги в глубину

Морозная волна еще только начала продираться по телу, а мне уже пора на выход, к повторению моего давешнего подвига — к боевому энергетику в лучшей баронианской броне.

— Держи.

Я отправила докторше один пистолет, второй перехватила поудобнее.

«Ну, Дональд, я надеюсь, ты там выжил. И, если что, выживи, пожалуйста, еще минут так примерно десять».

* * *

— Алекса…

Я выныривала будто бы из нефти — черной, вязкой и густой, она набивалась в рот, и дыхание стремительно заканчивалось, аж вылезали глаза — от нехватки воздуха, от непроглядной черноты, от страха быть слепой, просто от страха.

Греби-греби-греби-греби-гре…

— Алекса?!

Сверху было полуденное небо, и я сейчас же ослепла.

— Алекса, ну очнись ты, а?!

Открыть глаза получилось не сразу, но зато я увидела Марию. Согнувшись за полуразбитой клумбой, она одной рукой трясла меня, а в другой держала дымящийся «талдам».

Из-за клумбы лениво постреливали, и означало это одно: нас прижали, а тем временем кто-то заходит с фланга. Я собралась, по возможности отключила нервы: шокированные маяки укоризненно молчали. Но рядом валялось покореженное тело в останках экзоскелета, а у меня на месте все конечности, видят оба глаза, и даже нет особых ожогов.

Жить буду, и особенно долго проживу, если обнаружу, откуда к нам сейчас подберутся.

Базальтовые парапеты, покосившаяся раздевалка неподалеку, истерзанный ударными патронами кустарник. Я прищурилась: листик, веточка, просвет. Листик, листик — прорва листиков, и колышет их лишь ветром, срывает только выстрелами.

Просвет.

Еще просвет.

И ствол, неслышно раздвинувший кусты.

Я дернулась за виброклинком и поймала первый выстрел на него. А до того, как прозвучал второй, мерцающее лезвие уже торчало из груди стрелка. «Спасибо, что удачно вооружился, кот», — подумала я, взглянув на труп в экзоскелете.

— Так. Прижми того стрелка на пару секунд.

— Патронов мало, — ответила Мария.

— Сзади тебя турболазер. Его держат обеими руками, если что.

Мария поползла за оружием, а я приготовилась к прыжку. Вечно так: отлупила замечательно крутого врага — второго настолько крутого за всю карьеру, — и снова куда-то прыгать.

— Накинь.

Подтащив к себе излучатель, Мария швырнула мне скомканную куртку. Я развернула еще недавно неплохую вещь — красную, всю такую блестящую и чешуйчатую. Я вся выпачкалась в колючей крошке, земле и рабочей жидкости экзоскелета, взмокла вдобавок, но зато после «боевой сыворотки» напрочь отрезало ощущение палящего жара.

— «Накинь?» — уточнила я. — Или все же «прикройся»?

— А есть разница?

— Нет. Спасибо, Мария.

* * *

В кабинет лорда Яуллиса мы вломились красиво: Карпцова с турболазером наперевес, я с очередным трофейным «талдамом». После жара снаружи, после щепок и треска в коридорах, после оставшейся позади охраны и двух капсул стимулятора дверь я просто снесла.

С балкона тянуло гарью, и чад смешивался с приторно-сладким ароматом дорогого табака. Здесь было много места — огромный стол посреди такого кабинета казался крохотным, а сидящие друг напротив друга Дональд и Яуллис — просто заигравшимися детсадовцами. А потом кот положил свой мундштук кальяна, встал, и дурацкая иллюзия пропала. Баронианец был поистине здоровенным: он с трудом помещался в поле зрения, и так зауженное боевой химией докторши.

Четвертый пол.

Так иногда бывает — раз на миллиард родов в их трехполом обществе появляется вот такой выродок. Не способный к размножению — ни «папа», ни «мама», ни «наседка». Ослепительно, солнечно рыжий — мне на зависть, с огромными зелеными глазами, в которых от самого рождения плещется космическое спокойствие. Мягкий баритон, обманчивая ленца. Гениями, говорят, не рождаются — так вот баронианцы не в курсе, что это за поговорка такая. Слово «мингхарди» ни на один человеческий язык точно не переводится, но ближе всего — именно «гений». Их от рождения записывают в правительство, их холят и лелеют, а болезненные и хилые кошаки до обидного легко мрут от своих баронианских соплей и своих же баронианских поносов.

А вырастают, как назло, огромными и внушительными, и шерсть свою вот в такие косы заплетают. И живут долгие века.

— Совсем неплохо, — светски сообщил Яуллис, глядя мне в глаза. — И по эффекту, и по темпу. Где такому учат?

Я моргнула, сообразила, что вопрос прозвучал по-ихнему, и принялась строить все эти хриплые придыхания:

— Коммерческая тайна, лорд. Премного благодарна.

— Я бы сказал, что или в Черном трибунале, или в инквизиции. Или в спецназе канцлера.

Яуллис задумчиво изучал меня, и будь я и в самом деле просто накачанной наркотой дурой из звездного десанта, я бы сейчас ему все сдала, включая безумную мамочку и приступы лунатизма. А так — просто прикидывала, сколько же лет топчет космическую пыль этот рыжий титан, который одним взглядом может размолотить волю представителя другой расы.

— Боевая сыворотка за восемнадцать секунд… Тоже впечатляет.

Зеленые глаза скользнули чуть в сторону, и я мысленно пожелала Марии удачи.