Шаги в пустоте

Я даже неплохо сдала все выпускные экзамены. Не на сто баллов, конечно, но результат вышел одним из лучших в школе – сама не поверила. Наверняка мама захлебнулась бы от восторга, ведь я была главной гордостью и любовью ее жизни. Только о моих успехах она уже не узнала…

Как не узнала и того, что я даже не попыталась пристроиться в какой-нибудь вуз.

– Забей, – беспечно посоветовал Артур, и я поняла, за что мама так любила его. – Не мотай себе нервы еще больше. В армию не заберут… Если не передумаешь, осенью я возьму тебя к себе помощницей. А к следующему лету уже соберешься с мыслями.

И я с радостью послушалась.

К тому же нам с ним предстояла печальная миссия, и она была важнее выбора будущего, захлебнувшегося маминой кровью, которая выплеснулась прямо из ее сердца на площадку нашего подъезда.

– Не думать! Не думать…

Сутками напролет я сражаюсь с непокорными мыслями, которые так и норовят напомнить о маминой смерти. Впрочем, я о ней и не забываю, ведь все в доме пропитано этой невероятной зеленоглазой женщиной с волосами цвета меда… Тепло ее красивых рук сохранилось в каждой вещице – в огромной сосновой шишке, которую мы привезли еще из прошлой поездки к морю; в расписной глиняной кукле, слепленной в детстве моей старшей сестрой Машкой; в смешном куске монтажной пены, похожем на улитку, который мы с мамой подобрали во дворе… В нашем доме полно всякого барахла, дороже которого не может быть ничего.

Возле ее кровати на тумбочке до сих пор сидит уродливый ангел, которого я соорудила из картона еще в детском саду. Тогда мы обе верили, что ему под силу защитить мою маму. Иногда я ложусь на мамину постель и смотрю ангелу в глаза:

– Что ж ты…

Но чем виноват картонный малыш, если даже Артур не смог спасти женщину, которую так любил? А он из тех, кого называют настоящими мужчинами.

Артур не бросил меня, когда я осталась одна в целом мире, хотя пожениться они с мамой не успели и Логов не мог считаться моим отчимом. Но и я уже не была ребенком – в начале мая мне исполнилось восемнадцать, и совершеннолетие уравняло меня со всеми взрослыми, на которых я всегда посматривала с недоверием и опаской.

Мне предстояло жить в их мире, по их правилам, и я молилась только о том, чтобы Артуру не осточертело возиться со мной. Если из моей жизни исчезнет еще и он, я просто зависну в вакууме.

Но пока он держится и ничем не выдает того, что я утомила его своим присутствием. Хотя опыт общения с детьми у него начисто отсутствует, а я для него все же ребенок, к тому же и выгляжу лет на двенадцать… Ну, максимум на четырнадцать. Может, к сорока годам он дозрел до отцовства? А я все же не пачкаю пеленки и не плачу ночами. Точнее, он не слышит того, как я плачу в пустой квартире, живет-то он у себя.

– Выезжаем завтра, – объявил Артур утром, заявившись к завтраку с теплыми круассанами – обожаю их!

– В смысле завтра?!

Он аккуратно намазывал круассан маслом:

– А что тебя смущает?

– Надо же собраться…

– Так у тебя целый день на это! Поверь мне, на море ты все равно будешь носить только шорты и майку, ты и здесь-то из них не вылезаешь… Так что возьми смену, все. Ну, понятное дело, белье, купальник…

– Понятное дело…

Расслышал он язвительные нотки?

Но Артура этим было не задеть, мама нас обоих называла «сибирские язвы», хотя ни он, ни я никакого отношения к Сибири не имели, я даже не была там никогда.

– Ты когда-нибудь был в Сибири?

Артур даже перестал жевать, но хоть не подавился.

– Эк тебя занесло… Был. В Кузбассе, в Томске, в Новосибирске… А что?

– Как ты там оказался?

– По работе, – коротко отозвался он, сосредоточенно глядя в чашку.

Там действительно плавала чаинка, просочилась как-то, но ясно, что ему просто не хотелось обсуждать со мной дела. И это меня задело…

– Ты же говорил, что мы теперь напарники!

Он устремил на меня удивленный взгляд:

– Те дела закрыты.

– Будут другие. Осенью ты обещал взять меня помощницей. Я была уверена, что мы вместе будем заниматься расследованиями… Ты отшиваешь меня?!

– Отшиваю? – Артур хохотнул. – Да ладно тебе, Сашка! Тебе всерьез хочется и дальше возиться в кровище?

Неужели он и впрямь не понимает? И мне придется разжевывать очевидное? Стараясь не отводить взгляда и даже не моргать, я проговорила медленно и отчетливо, точно обращалась к умственно отсталому:

– Мне необходимо чем-то занимать голову. Иначе я сойду с ума, потому что не могу думать ни о чем кроме… Ты знаешь.

– Я тоже, – неожиданно признался он, и лицо его дрогнуло, на миг став уродливым. Хотя мне казалось, его невозможно чем-то испортить…

– Тем более. Раз ты меня понимаешь…

Артур посмотрел на меня с надеждой и склонил голову набок, как пес, пытающийся угадать желание хозяина:

– А ты не можешь занять себя чем-то другим? Менее… жутким. Моя работа не из самых веселых, Сашка.

– У меня и жизнь не самая веселая, если ты заметил… Минус на минус дает плюс.

Дернув бровями, он кивнул с серьезным видом:

– А ты заслуженно заработала свои девяносто баллов… Или сколько там?

– По математике девяносто два. По русскому девяносто пять.

– Ну, неважно, – прервал он с беззаботностью, напомнившей мне мамину.