Шаги в пустоте

– Никто не похож на нее, – наконец отозвался Ромка и сел рядом со мной, с другой стороны от моего телефона. – Я на нее насмотреться не мог… Почему она выбрала моего отца? Он же старик для нее.

– Наверное, боялась, что ты посчитаешь ее слишком… взрослой для себя.

– Это же хорошо, – удивился он. – Взрослая женщина – это целая Вселенная. Ее можно познавать бесконечно.

По отношению ко мне это прозвучало несколько оскорбительно, но мне было не до обид. Я подхватила тему:

– Вам было хорошо вдвоем в замке?

Ромка мечтательно улыбнулся:

– Она была моей Спящей Красавицей.

– В смысле? Ты не давал ей прийти в себя? Как же вы общались?

– Она спала, а я любовался ею.

– Только любовался?

Не надо было спрашивать об этом, но мне очень уж хотелось выяснить, до какой степени низости он дошел. Ромка сразу вскипел:

– Думаешь, я трахал ее, пока она спала?! Ничего подобного. Ни разу!

– Но ты фотографировал ее обнаженной…

– Это да, – вздохнул он. – Хотел сохранить на память. Я же понимал, что не могу вечно ее там держать. Собирался вывести ее… из этого состояния, когда отец найдется. Живым или мертвым. И пусть Роксана решит, кто из нас двоих благородней.

Это был дикий абсурд. На месте Роксаны я от обоих бежала бы без оглядки… Может, так она и сделала бы, только не успела.

– Значит, отца не ты столкнул со скалы?

В его взгляде читалось сожаление, точно я была слабоумной:

– Как я мог убить папу, если уехал с Роксаной?

– Действительно. А кто же тогда?

– Не знаю, – он нахмурился и опустил голову. – Так-то у мамы больше всего причин его прикончить…

– Но у нее алиби на это время.

– А других вариантов у меня нет.

– У меня тоже.

Ромка хмыкнул:

– А твой Логов? Он тоже ни черта не может накопать?

Ответить я не успела: прямо за нашей спиной раздался шорох. Незнакомый голос отчеканил:

– Руки! Поднимите руки. Оба.

* * *

Никакого Ивана Бельского в Евпатории не оказалось. Скороходов пробил все возможные базы, в том числе и университетскую, но парня с такой фамилией не нашел.

«Врем, значит?» – огорченно подумал Артур о Ромке. И обмер, вспомнив, что Сашка уехала кататься с ним. Где они сейчас?!

Презрев приличия («Это же не настоящее свидание!»), Логов тут же набрал ее номер, но Саша не ответила. Уже вечерело, и у него заныло сердце: «Какого черта я отпустил девчонку с ним? Свою дочь доверил бы парню, который может быть замешан в убийстве? Где теперь ее искать?»

Уже сев в машину, Артур позвонил местному следователю:

– Григорий, это Логов. Извини, что поздно беспокою… Нет? Нормально? Появились новые факты по нашему делу. И твоя помощь нужна.

Конечно, он подозревал, что расслабленные южане не так расторопны, как те ребята, с которыми Логов привык работать, но чтобы отслеживать Сашкин телефон почти час… Он уже весь извелся, продолжая время от времени названивать ей, а воображение в эти минуты рисовало самые чудовищные картины.

Выскочив из машины, Логов начал ходить возле нее кругами, не выпуская телефона из рук, готовый по первому зову прыгнуть за руль и сорваться с места. Но сигнал плутал где-то в закоулках Галактики, и это сводило Артура с ума.

В подкорке колотились ритмы старой песенки: «Позвони мне, позвони!» В фильме ее исполнял женский голос, но Оксана открыла ему, что песня написана на стихи Роберта Рождественского. История женщины сразу стала ближе, слившись с мужской болью, нетерпением сильного человека, доведенного любовью до крайности, до мольбы… Тогда Оксана, помнится, дала ему сборник в коричневом переплете, сохранившийся у нее со школьных лет. Это были стихи и поэмы поэта, которого Логов по незнанию всегда считал заказным и не особенно ценил.

Рождественский неожиданно взял его за душу своей невычурной пронзительностью, простотой, которая не портила стихи, но делала их современными, точно произнесенными им самим. И спасаясь от назойливой тревоги, Артур часто твердил про себя его строки… Сейчас те, что никак не были связаны с Сашкой, уж скорее с ее матерью: