Шаги в темноте. Убийство Адама Пенхаллоу

Уже через сутки все семейство, за исключением старика Пенхаллоу, от души желало, чтобы Обри очутился где-нибудь подальше от Тревеллина. Увидев его по-женски длинные волнистые волосы, немыслимый галстук и такие же носки, близнецы очень похоже изобразили тошноту. Когда он вышел к ужину в тонкой шелковой рубашке и красно-коричневом бархатном смокинге, они дружно заметили, что таких нужно кастрировать. Если бы не присутствие женщин, они, вероятно, проверили бы эффективность этой меры на практике. В ответ Обри лишь очаровательно улыбнулся и попросил их не быть зверями. Когда они попытались завести разговор о конюшнях, он, взглянув на Чармин, начал рассказывать о своем ревю. После ужина закурил папиросу в длинном мундштуке и объявил, что сигары, которые курят его мужественные братцы, слишком крепки для интеллигентного человека.

– А чем мы займемся сейчас? – поинтересовался Обри. – Если бы пианино было настроено, в чем я сильно сомневаюсь, я бы вам сыграл что-нибудь. Или мы, как прошлый раз, набьемся в отцовскую комнату и будем там сидеть до одурения?

– Именно так и будет, – произнес Рэймонд. – И я бы не советовал тебе говорить в подобном тоне с отцом.

– Я вовсе не собираюсь сердить его! Ведь он будет рад увидеть своего малыша Обри. Я всегда считал себя любимчиком в семье. Чармин, золотко мое, могу ли я рассчитывать на капельку твоего китайского чая завтра утром?

– Я хотел бы побеседовать с тобой до того, как ты пойдешь к отцу, – бросил Рэймонд. – Пойдем ко мне в контору.

– А надо ли? – жалобно спросил Обри. – Я восхищаюсь тобой, но просто не знаю, о чем с тобой говорить. Мне всегда казалось, что ты меня недолюбливаешь, а это обескураживает чувствительные натуры, к которым я принадлежу.

Рэймонд молча направился в дальний конец дома, где находилась его контора.

– Неужели я его обидел? – неуверенно предположил Обри и послушно поплелся за братом.

Оказавшись в конторе, просто обставленной комнате, где сосредоточилось все управление поместьем, Рэймонд не стал тратить времени на вводную часть, а жестко и без прикрас изложил финансовое положение семьи. Обри извиняющимся тоном сообщил, что в денежных делах ничего не смыслит и все эти ренты для него лишь пустой звук.

– Не прикидывайся дурачком! – воскликнул Рэймонд. – Тебе достаточно понять одну простую вещь: твои запросы слишком велики для поместья. Не знаю, какие у тебя перспективы, но будем считать, что они неплохи. После смерти отца тебе отойдет небольшая часть капитала, а потом, клянусь, ты не получишь от меня ни пенни. Сейчас же отец волен сам решать, оплачивать твои долги или нет. Если послушает моего совета, то не оплатит.

– Надеюсь, он к твоему совету не прислушается, – усмехнулся Обри. – Не хочу оскорбить твои чувства, но ведь он никогда этого не делал, не правда ли?

– Если он и дальше будет сорить деньгами, придется отстранить его от управления поместьем, – мрачно заявил Рэймонд. – Скоро он начнет откалывать такие штуки, что даже старый дурак Лифтон поймет, что отец недееспособен. Когда этот день настанет, вы с Юджином и Ингрэмом останетесь без финансовой поддержки, к которой привыкли. И всей вашей компании придется искать работу!

– Я так и знал, что разговор с тобой будет мне неприятен, – вздохнул Обри. – Ты грубый и злой. Неудивительно, что отец хочет оставить меня здесь. Это имело бы смягчающее влияние на местные нравы.

Рэймонд исподлобья взглянул на него.

– Он сказал, что хочет поселить тебя здесь?

– Да, и вполне определенно! И если отец не заплатит мои долги, я буду вынужден тут остаться. А это нежелательно, поскольку местная атмосфера мне вредна.

– Продай своих лошадей!

– И это говорит Пенхаллоу! – потрясенно воскликнул Обри.

– Мне известно, что один из твоих жеребцов стоит триста гиней. Вероятно, и второй немногим дешевле. Не знаю, сколько ты задолжал…

– У меня с цифрами проблемы, но, думаю, пара сотен спасет меня.

– Ты живешь не по средствам, и этому пора положить конец, – заявил Рэймонд. – Никто тебе тут не обрадуется, а если отец и дальше будет швырять на тебя деньги, то я согласен терпеть тебя у себя под носом. Во всяком случае, дешевле обойдется!

– Благородная жертва! Я сочувствую тебе, Рэймонд! Мало того что ты терпишь здесь Юджина, который вряд ли когда-нибудь покинет дом, а теперь и меня собираешься повесить себе на шею? Какой героизм! Но только со мной у тебя выйдет осечка. Я не выношу этот дом – у меня на него аллергия.

– Тогда расплачивайся с долгами сам и умерь свои аппетиты! Старик сильно сдал и стал еще упрямее. Он вбил в свою дурную башку, что ты должен жить здесь, и если ты рассчитываешь, что отец заплатит твои долги и отпустит тебя на все четыре стороны, то разочарую тебя. Единственно, что ты можешь сделать, это продать своих лошадей, урезать расходы и не зависеть от отца. Это мой дружеский совет, и тебе лучше им воспользоваться.

– Не очень-то дружеский. Ты просто пытаешься избавиться от меня. Вообще-то, я был бы этому только рад, но не могу же я продать моих любимых лошадок и жить в нищете? Отец расстроится.

– Подумай над тем, что я сказал!