Шаги в темноте. Убийство Адама Пенхаллоу

Прискакав в «Азалию», он отдал своего коня на попечение садовника, подстригавшего траву на главной аллее, а сам побежал к дому и нажал кнопку звонка. Дверь открыла пожилая горничная, провела Рэймонда в гостиную и отправилась искать мисс Оттери.

Прежде Рэймонд, потрясенный тем, что он не имеет к Рейчел Пенхаллоу никакого отношения, совершенно не думал о женщине, которая, вероятно, являлась его матерью. Но теперь, когда он стоял в душной, заполненной мебелью комнате в окружении кошек, канареек и застекленных шкафчиков с фарфором, его вдруг пронзила мысль, что Делия имеет полное право называть его своим сыном. Мысль эта была столь невыносима, что Рэймонд чуть не обратился в бегство. Однако справился с собой и, пробравшись между пуфиками, тонконогими столиками и кошачьими корзинками к эркеру, стал смотреть на ухоженный садик за окном.

У него за спиной открылась дверь, и Делия произнесла:

– Милый Рэймонд! Какой сюрприз! Так неожиданно – нет, ты не подумай, мы всегда рады тебя видеть, дорогой! Я помогала Финису мыть его фарфор. Это большая честь для меня, он никому не позволяет притрагиваться к своей коллекции. Извини, что я в халатике, хотя мужчины и не придают значения таким вещам.

Рэймонд вздрогнул. Повернувшись, он стал напряженно изучать ее внешность. Она была довольно плачевна. Взлохмаченные волосы, с которыми не могли совладать многочисленные шпильки, причудливо торчали в разные стороны. Цветастый халат не соответствовал ее возрасту и увядшей внешности. Делия обожала кружева и даже к халату ухитрилась пришить какое-то жалкое кружевце. Она была настолько похожа на высохшую старую деву, что Рэймонд готов был в голос кричать, что это не его мать.

Делия двинулась к нему. Рэймонд стоял спиной к свету, и она не сразу заметила, насколько он бледен. Она мило болтала, называя свернувшуюся на стуле кошку «противной киской», а поющую в позолоченной клетке канарейку «моей драгоценной Тимми» и призывая Рэймонда обратить внимание на парочку волнистых попугайчиков, воркующих по соседству с ним. Приблизившись к нему, она подставила щеку для поцелуя, но так и не дождалась его. Рэймонду потребовалась выдержка, чтобы не оттолкнуть Делию подальше от себя.

– Я приехал поговорить с тобой, – глухо произнес он.

Делия по-прежнему не замечала, что с ним творится. Он всегда отличался резкими манерами, и она не заподозрила ничего дурного.

– Как же я рада видеть тебя! Ты уже сто лет у нас не был. Не считая того раза, когда ты подвез меня на машине. Но я прекрасно понимаю, что у тебя много дел и времени в обрез. Но я хочу рассказать тебе о Дики! Ты помнишь, я советовалась с лавочником – такой милый человек – относительно его здоровья?

– Я приехал поговорить с тобой, – повторил Рэймонд. Нижняя губа у него задрожала. – Не знаю, как начать.

Он в отчаянии оглядел комнату со всеми этими попугайчиками и кошками.

– Теперь, когда я здесь… Нет, не могу!

Делия близоруко прищурилась, и на лице ее отразилась тревога. Теперь она наконец обратила внимание, каким измученным он выглядит, и невольно отступила.

– Конечно, дорогой! Конечно! Хотя я не представляю, о чем… Давай я принесу тебе чего-нибудь выпить! Стаканчик хереса и печенье. Финис будет счастлив увидеть тебя! Он только на днях спрашивал… Ой, я даже не предложила тебе сесть!

– Спасибо, не надо. Я приехал из-за того, что мне рассказал отец. Ему я не очень верю – он может наболтать чего угодно. Но я должен выяснить правду, и ты единственная, кто ее знает… Ах нет, еще Марта, пропади она пропадом!

Делия смертельно побледнела и отшатнулась от Рэймонда. В глазах ее мелькнул ужас.

– Не знаю, о чем ты! – вскрикнула она. – Дорогой мой, тебе нехорошо? Ты сам не свой. Сядь, прошу тебя. Я позову Финиса. Ты, наверное, очень устал. Выпей стаканчик хереса!

Рэймонд продолжал стоять, пристально глядя на нее. Он заметил, что нос у Делии блестит, а на волосах висят шпильки. Ему казалось, будто все это происходит с кем-то другим. Испуганное лицо Делии было достаточно красноречиво. Никакого другого подтверждения уже не требовалось, но он не мог заставить себя уйти. Ситуация была столь нелепой, что он просто не знал, как себя вести, и продолжал стоять, как некий чужеродный предмет в комнате, полной женских безделушек. Горло сдавило словно обручем, и Рэймонду пришлось пару раз сглотнуть, чтобы произнести хоть слово. В груди у него бушевал пожар, однако голос прозвучал бесстрастно:

– Так, значит, это правда. Ты моя…

Почувствовав, что не может произнести это слово, он изменил фразу:

– Ты мне не тетка.

Закрыв лицо руками, Делия разрыдалась.

– О, Рэймонд, Рэймонд!

Он смотрел на нее и думал, что у нее нет особых причин для отчаяния. Это ведь его жизнь пошла под откос, и вряд ли она сейчас оплакивает ее. В его всепоглощающем горе не было места для сочувствия к женщине, которая сорок лет назад пережила драму и все эти годы влачила жалкое существование. Рэймонд не чувствовал к ней ничего, кроме ненависти.

Делия упала в кресло, продолжая всхлипывать и тереть опухшие глаза. Посмотрев на Рэймонда, она снова залилась слезами: