Шайка воров с Уолл-стрит

Менее чем через полчаса адвокаты Fried, Frank были приглашены обратно за стол. Линч сказал, что, по его мнению, можно прийти к соглашению, которое устроило бы обе стороны. Он объяснил, что включение Майера в какое бы то ни было соглашение о неприкосновенности видится ему проблематичным, но Питт твердо настаивал на защите всех служащих банка, и Линч смягчился.

Питт считал встречу успешной. Плечер и Майер подвергли Bank Leu серьезной опасности. По иронии судьбы, приказ Ливайна об уничтожении улик не обезопасил его, а, напротив, лишил банк – и его самого – защиты. Если бы не этот его просчет, банк, не рискуя подвергнуться судебному преследованию за препятствование отправление правосудия по законам США, мог бы просто признать, что один из его клиентов инициировал сделки и, сославшись на багамские законы о тайне вкладов, сохранить конфиденциальность вкладчика. Банк не сделал бы ничего противоправного, а КЦББ потратила бы долгие годы, пытаясь добиться от островных властей разглашения имени клиента в рамках местного законодательства. Но теперь, когда доказательства были уничтожены, вследствие чего банк стал уязвимым для вышеупомянутого обвинения, такой вариант развития событий исключался.

Когда адвокаты складывали свои документы в портфели, Уонг и Фишер не устояли перед соблазном и попытались выведать у Питта имя клиента. Они были вне себя от любопытства. Но Питт не собирался так быстро вводить в игру свою козырную карту.

«Не беспокойтесь, вы поймаете крупную рыбу», – заверил он их.

Неожиданно вмешался Старк: «Того, о ком вы спрашиваете, лучше, черт побери, считать китом – Моби Диком».

* * *

Сент-Эндрюс-плаза – это крошечный кусок тротуара в Манхэттене, спрятанный за устремленными ввысь зданиями муниципалитета и федерального суда на Фоли-сквер. Но когда нью-йоркские юристы говорят о Сент-Эндрюс-плаза, они имеют в виду одно – Манхэттенскую федеральную окружную прокуратуру, с давних пор считающуюся наиболее выдающимся, престижным и могущественным аванпостом министерства юстиции. Частично это объясняется сферой ее полномочий (она отвечает за федеральное судопроизводство в Манхэттене, Бронксе и южной части штата Нью-Йорк) и ее близостью к финансовому центру страны – Уолл-стрит. Исторически на площади[79] расследовалось подавляющее большинство наиболее запутанных дел о финансовых преступлениях, а также дела, связанные с организованной преступностью и торговлей наркотиками в Нью-Йорке.

За многие годы и при разных федеральных прокурорах ведомство приобрело репутацию содружества осторожных и кристально честных профессионалов. Средства были так же важны, как и результаты, даже если это означало, что потенциально удачные, но базирующиеся на уликах, добытых не вполне легальным путем, дела не принимаются к рассмотрению. Даже самые молодые помощники федерального прокурора должны были соответствовать высоким стандартам. Рекламы избегали. Рудольф Джулиани, назначенный федеральным окружным прокурором в 1983 году, быстро и без ущерба для репутации ведомства провел ряд смелых новаций.

С 1930-х годов, со времен Томаса Э. Дьюи, Манхэттен не знал федерального прокурора, подобного Джулиани, который приобрел общенациональную известность еще до вступления в должность. Будучи помощником федерального прокурора, чиновником № 3 в министерстве юстиции[80] Рейгана, Джулиани являлся одним из виднейших представителей администрации, который то и дело появлялся в выпусках новостей и ток-шоу, затрагивая различные аспекты гражданского и уголовного права. Словоохотливый, энергичный и открыто амбициозный, он приехал в Нью-Йорк, стремясь наложить на окружную прокуратуру собственный отпечаток.

Он принял бразды правления организацией, в которой ощущалась хроническая нехватка молодых кадров. При его непосредственном предшественнике Джоне Мартине-младшем прокуратура держалась на плаву главным образом за счет ранее приобретенной репутации. Ее осторожность граничила с беспомощностью. Ее выдающееся положение осталось в прошлом. Джулиани немедленно сконцентрировал бóльшую часть ресурсов и персонала на двух приоритетных направлениях, стопроцентно привлекательных для масс-медиа, – организованной преступности и наркотиках – и вскоре одержал ряд значительных побед. О них раструбили с характерной для Джулиани помпой; пресс-конференции на Сент-Эндрюс-плаза стали обычным делом. Джулиани дошел до того, что предпринял «тайную» вылазку в Бронкс якобы для покупки наркотиков. Арестов не последовало, но Джулиани превратил облаву в саморекламу, позируя перед фотокорреспондентами в черной кожаной куртке.

Реакция прессы на все это была почти единодушно положительной и граничила с раболепством. Джулиани утверждал, что привлечение внимания к прокуратуре в значительной степени способствует предотвращению преступлений. Спорить с успехами организации, на счету которой была целая серия громких судебных разбирательств, завершившихся осуждением преступников, было трудно. Ее репутация улучшалась.