Шайкаци

– Во-первых, план гуманитарной миссии готовил не я, – отрезал обвинения Кир. – Во-вторых, я уже не первый разведчик, прилетающий к вам. Первым был разведчик противника, в ту пору, когда по соседству пролегала линия фронта. Он должен был установить, можно ли использовать Шайкаци в качестве передовой ресурсной базы. Так как они не были уверены, что захватят нашу систему, а мы, в свою очередь, активно и успешно стремились подтвердить их опасения, то в задании этом никто особого рвения не проявил. Разведчик, увидев повреждения, ограничился внешним осмотром, указав в рапорте, что, по всем признакам, неизвестная катастрофа уничтожила обитателей Шайкаци. А вышестоящее начальство, изучив фотографии, выразило мнение, что восстановление станции потребует куда больших ресурсов, чем та отдача, которую от нее можно успеть получить в ходе войны. Этот рапорт перехватили мы. Шайкаци, как я говорил, наша станция, и командование не было склонно согласиться с поверхностными выводами противника. Однако факт катастрофы был неоспорим, а спасательная экспедиция явно запоздала, да и возможностей для ее организации было немного. Решено было отправить своего скаута – меня. Моей задачей было выяснить вашу судьбу, облегчить ваше положение скудными припасами, вычищенными из дальних складских углов, и по возвращении представить развернутый отчет командованию. Которое бы, конечно, изыскало все возможности, чтобы организовать вашу эвакуацию.

– Однако отчета твое командование не получит – ты пропал без вести, – сказал Кит. – Значит, они пришлют нового разведчика.

– Боюсь, что все не так просто. Вы, я полагаю, помните, что на дальности прыжка отсюда только одна система. И когда я вылетал оттуда, мы ждали серьезного натиска противника. Армии в какой-то момент может потребоваться либо общее отступление, либо прибытие пополнений, и в таких условиях ни одна прыжковая платформа не будет использована вне боевых действий. Вопрос в том, каков будет их итог. Если наши выиграют сражение и прогонят врага за десяток систем отсюда, то мы можем в обозримом будущем ждать хорошо оснащенную экспедицию, состоящую не из одного лейтенанта. Но я не могу быть уверенным в таком исходе. Быть может… быть может, победит враг, которому плевать на Шайкаци. Или война опустошит прифронтовые системы и… – ему с трудом давались такие слова: – и минуют годы, а то и десятилетия, пока в этих краях вновь окажется человек.

Этот приговор был встречен молчанием. Кир бы и не ответил сейчас никому – осознав в полной мере свое положение, он упал в пропасть и теперь смотрел на мир с какого-то глубокого дна, не различая деталей, оставив на поверхности эмоции, мысли, охотников Шайкаци и саму станцию. Потом до него донесся странный звук, словно что-то съезжало по стенкам колодца, в который он упал. Кир вспомнил о существовании мира, моргнул несколько раз и вновь обнаружил себя среди своих новых знакомых.

Те уже вовсю занимались своими делами. Если пророчества пришельца и впечатлили их, то трудности быта быстро вернули их переживания в русло рутины. Стучали ножи, отсекавшие шматы мяса, на толсто наваленных шкурах велась какая-то беседа, одна из женщин шила одежду. Кит снова уткнулся в книгу. Рейко точил копье, и звук металла о металл напоминал тот, который пробудил Кира, но лишь напоминал. Шуршание, хотя теперь оно не было столь громким, исходило из-под рук Ивко, тершего тряпицей рукоятку длинного ножа. Отняв ткань, он придирчиво и, как будто не веря, что ему удалось так отполировать поверхность, осмотрел результаты своей работы.

– Кит, как думаешь, у нашего друга есть десятки лет? – спросил он между делом.

Тот, не отрываясь от книги, ответил:

– Скажу тебе так, Ивко: если не принимать внимание всю творящуюся чертовщину, то станция способна существовать автономно не десятки, а тысячи лет. И, если все-таки говорить о десятках, то только в таких масштабах.

Эта оценка была произнесена оптимистично, однако Кир все-таки собирался принимать во внимание творящуюся чертовщину. Сперва он решил, что это вынуждает во много раз сократить сроки их существования. Однако затем вновь оглядел всех этих людей в шкурах, разделывающих мясо чудовищ, вооруженных самодельными копьями, и понял, что, опять же, принимая во внимание творящуюся чертовщину, жить здесь можно сколь угодно долго.

Кир встретился взглядом с Ивко. Никогда у того не сходило его изумленное выражение, то восторженное, то любопытствующее, и теперь, когда глаза его были серьезными, а улыбка погасла, его облик можно было бы принять за испуганный, если бы во взоре его не плясали, как у одержимого, безумные огоньки. С поднятым высоко вверх тесаком он казался готовым к последней охоте вождем.

– Как тебя зовут, друг?

– Кир.

– Я знал это. Ты понимаешь, что все это значит, Кир?

– Что вы принесете меня в жертву каким-то местным богам?

– Это значит, что ты тоже застрял, Кир.