Шайкаци

– Всего в двадцати метрах от нас есть запертая комната, – кажется, Шильнер-Вольнова тоже думала о том дне. – Там родилось то, что мы назвали Разломом Михельсона по имени нашего ученого, изучавшего явление. Это область распадающегося пространства. Прекращения сущего. И она расширяется, Кир. Медленно и неотвратимо. Мы не понимаем механизма этого явления, но опытным путем выяснили, как можно затормозить его. Мы создали там электромагнитные ловушки, благодаря которым Разлом Михельсона растет гораздо медленнее, чем раньше. И все же растет. На Шайкаци есть и другие такие угрозы. Есть аномалии, опасности которых мы еще не осознали. Но мы работаем над этим. Я могу открыть таблицу аномалий, – Шильнер-Вольнова потрясла одной из папок, – и увидеть результаты десятков экспериментов, прогнозы, возможные решения, список опытов. Что бы сделал лидер Порта с явлением, подобным Разлому Михельсона? Пару раз стрельнул бы в него? Вы теперь живете там, Кир, вы знаете, что бы он сделал. Намалевал бы печать, – насмешка цеплялась к этому слову. – А потом еще, когда Разлом стал бы слишком велик. И еще. Пока последний человек не поместил бы последнюю печать у своих ног.

Кир не был согласен с ее пренебрежением. В Оранжерее собрались ученые, руководители лабораторий. Рядовые сотрудники охраны и офисов тоже были встроены в систему исследовательского комплекса. Все знали точно, как нужно подступиться к неизведанному. Кто спасся в терминале? Техники, пилоты, обслуживающий персонал. Они не были глупы и невежественны. Но они были растерянной толпой. У них не было научного центра, чтобы препарировать Разную собаку. Они понятия не имели, как построить электромагнитную ловушку для явления, пожирающего саму суть бытия. Объединив усилия, они могли, к примеру, собрать космический корабль, но это было не главное умение в борьбе с чертой. В черту они могли лишь стрелять. И, так как это начало помогать, продолжали стрелять по сей день.

Но Шильнер-Вольнова не видела причин их различий из-за презрения к Порту. Она вычеркнула этих варваров из своего видения человечества. У нее с коллективом Оранжереи было важное дело, и суета Порта была жужжанием назойливой мухи.

Кир думал, как выразить эти мысли, когда их вновь прервали: в кабинет ввалился запыхавшийся мужчина.

– Тут проблема возникла… – сказал он и замялся.

– Я не поняла вашу паузу, – приподняла бровь Шильнер-Вольнова. – Мне вооружиться ручкой и бежать спасать вас?

– Багровое облако в коридоре 9Б! – выпалил визитер.

– Ах, мне еще надо взять бумагу в качестве щита? – отозвалась она.

– Это…

– Я поняла по тому, что вы вваливаетесь ко мне, что это очень навязчивое облако, – нетерпеливо сказала Шильнер-Вольнова. – Отправьте кого-нибудь за Гарретом и Макимбо, если сомневаетесь в текущей ситуации в других загоняющих. Вводите протокол подготовки к эвакуации для больницы и лабораторий. Я жду детального отчета через полчаса. И рассчитываю, что там будет указано, как вам удалось справиться с кризисом.

Мужчина кивнул и скрылся. К этому моменту Кир понимал, что не сможет изменить мнение Шильнер-Вольновой; он, пожалуй, не был уверен, в чем собирался убедить ее. Идти на поклон к Ивору? Он и сам не считал это правильным. Пойти на какие-то уступки в бартере? Но они, как было сказано, уже давали максимум возможного. Не Шильнер-Вольнову, а Ивора нужно было убеждать. Он должен был смиренно просить разговора с ней. Но, конечно, он этого не сделает. Смиренно? Ивор? Порт раздвигал границы человечества, а Оранжерея сидела на лучших технологиях Шайкаци, спрятавшись за блокпостами и, видимо, просто собираясь протянуть до эвакуации. Так это выглядело от того борта.

– Но что же дальше? – растеряно спросил Кир.