Шайтан-звезда (Часть 1)

И непонятно было, что этот вредный старикашка имел в виду - то побоище, которое они затевали ради спасения Ади аль-Асвада, или твердое намерение Джейран сделаться его женой.

Прошло еще немного времени - и площадь стала наполняться народом.

Люди приходили молча, вставали подальше от обоих помостов, и страже вовсе незачем было потрясать копьями, чтобы любопытные отошли прочь.

- Они хотят покончить с этим делом до полудня, о госпожа, - сказал осведомленный Афиф. - Царь наш уже стар, сидеть в такую жару на солнцепеке ему не под силу. К тому же собираются казнить его сына, его прежнего любимца, рожденного его любимицей, а не этой пятнистой змеей, разорви Аллах ее покров! О госпожа, если бы войско было не на границе, где оно сдерживает франков, а поближе к Хире, они не осмелились бы казнить аль-Асвада!

- О друг Аллаха, разве ты не знаешь, что уже больше месяца с франками перемирие? - спросил Хашим.

- Нам об этом не сообщали, о шейх, - отвечал метельщик. - Ведь все сведения сперва получают во дворце, а потом уж они доходят до нас.

- На что же купцы и вожаки караванов? - осведомился старик.

- Уже много дней в Хиру не приходили караваны, о шейх.

- А что говорят в городе о том, что царь так торопится с казнью мятежников?

- Говорят, что все это - по наущению пятнистой змеи, покарай ее Аллах! Когда ее только привезли в Хиру, она покровительствовала бедным, и раздавала милостыню, и даже построила мечеть. А теперь налоги возросли, но строительства не ведется, и куда делись наши деньги - непонятно. Аль-Асвад не раз присылал военную добычу и пленных, но и это ушло, как вода в песок, клянусь Аллахом! Наши городские стены подобны тем, что делают из камушков дети, и лучше бы укрепить их, чем содержать у каждой дырки отряд стражников и привратников!

- А ты мне нравишься, о метельщик, - неожиданно заявил Хашим.

Джейран, слушавшая эту беседу, отвлеклась от дверной щели, но тут шум на площади заставил всех троих снова прижаться лицами к двери.

Впереди неторопливо ехали всадники с копьями, и развевались на ветру подвязанные к этим копьям треугольные белые знамена Хиры. За ними шли пешие стражники с дубинками, чтобы отгонять любопытных. Их построили так, чтобы между верблюдами с осужденными и толпой в любом случае оказалось не менее четырех рядов стражников.

Но ради такой скудной толпы не стоило беспокоить столько вооруженных мужчин.

Осужденных действительно разрядили в парчу и в шелк, вместо тюрбанов на головы им надели остроконечные колпаки, разукрашенные пестрыми лоскутками, и верблюды, на которых их посадили, были двугорбые. За спиной каждого на заднем верблюжьем горбу сидело по ученой обезьяне. Эти обезьяны неустанно молотили кулачками по плечам и спинам заключенных.

- Ради Аллаха, сколько же их? - прошептала Джейран.

- Я вижу воспитателя аль-Асвада, благородного Хабрура ибн Омана, да спасет его Аллах! - сказал Афиф. Джейран вгляделась - и нашла в пестроте нарядов огненно-рыжее пятно. Очевидно, это была холеная борода Хабрура.

- Почему его везут первым? - спросила она.

- Видимо, именно его и казнят первым, а потом - всех сторонников аль-Асвада, чтобы он видел, как они погибают из-за него и его мятежа, отвечал Хашим. - Обычно так и делается, о звезда. Аль-Асвад, скорее всего, едет последним.

- Я не хочу, чтобы он погиб, - сказала Джейран. - Он был добр ко мне. Может быть, он спас меня от смерти.

- Не торопись, о госпожа! - воскликнул Афиф, но Джейран уже отодвинула засов.

- Не бойся за нее, о друг Аллаха, - удержал его Хашим. - Сейчас ты увидишь дивные дела!

Джейран замерла на пороге. Она ощутила страх.

Старик был уверен в ней, как маленький ребенок уверен в силе своего отца.

Когда они вместе замышляли нападение, то все, что она ни говорила бы, он принимал с одобрением и даже восторгом. Джейран, которую за всю ее жизнь не так уж часто хвалили, воодушевлялась и предлагала новые затеи. И вот сейчас она поняла, что если нападение провалится - то отвечать перед троном Аллаха за гибель мальчиков будет лишь она, а Хашим извернется, прикрывшись старческим малоумием. Ибо не станет же разумный человек выполнять все, что придет на ум женщине!

Чем ближе подходила она к помосту для казни - тем меньше могла разглядеть осужденных.

А там уже стояли колоды, лежали топоры и стояли обнаженные по пояс молодцы, все искусство которых состояло в том, чтобы с одного удара лишать человека руки или ноги.

Казнь мятежникам полагалась скорая - лишение сперва рук, потом ног, а потом уж головы. Тела и конечности сжигались, головы надевались на колья и выставлялись вдоль стен дворца.

Вообразив себе хрип и стоны казнимых, потоки крови с помоста, Джейран ощутила сперва тошноту, потом ярость.

Она должна была спасти аль-Асвада - не затем, разумеется, чтобы непременно войти в царскую семью! Об этом она, вспоминая о мгновениях в темной пещере, и не думала. Джейран не могла допустить, чтобы принял позорную смерть тот, кто так высоко ставил достоинство и честь!