Шакал

Когда она закрыла глаза, Кейн сказал:

— Прошу, знай: если бы я мог сделать это, не подвергая тебя опасности, я бы сделал. Но сейчас мы в лучшей позиции, чем я мог надеяться. Ты близка к спасению, и я дал мужчине слово. Я не нарушу его.

— Я просто хотела увидеть его еще раз, — прошептала она.

— Я знаю.

Когда Никс снова посмотрела на Кейна, печаль на его лице была настолько глубокой и искренней, он, должно быть, думал о любимой, которую так жестоко потерял. Любви, которую у него отняли.

— Если ты не можешь сделать это ради себя, — сказал Кейн, — сделай это ради мужчины, который тебя любит.

— Я так и не сказала ему, что люблю его. — Ее голос был таким хриплым, что его едва было слышно. — Я ни разу не сказала ему этих слов. Вот почему я хочу вернуться.

— Настоящая любовь не нуждается в словах. Она требует сердца. Шакал знает, что ты чувствуешь.

— Ты ему скажешь? Что я его люблю?

— Клянусь честью. — Несмотря на то, что места было очень мало, Кейн сумел склониться в неглубоком поклоне. — Я ему передам, клянусь. Я сам мечтал бы получить последнее послание от любимой женщины. Я тебя не подведу. И его тоже.

Никс мгновение изучала лицо Кейна и печаль, затуманившую его взгляд.

Затем обняла его. Это был импульсивный жест, который нелегко дался ей в ограниченном пространстве, но она не могла сдержаться. Они оба лишились любимых. Он в холодных объятиях смерти, она потеряла Шака в этой тюрьме.

— Я до сих пор не знаю почему, — сказала она, когда они расступились

— Не знаешь что?

Почему Шак отказался уйти, подумала она.

— Это не имеет значения, — сказала она.

— Следующий грузовик. Когда он подъедет, ты дематериализуешься наверх. Туника удобного цвета, поэтому, если где-то будет досмотр, есть шанс, что ты его удачно пройдешь. Не шевелись и пригни голову.

— И глаза в пол, — хрипло сказала она. — Это то же самое.

— Ты сможешь это сделать. Я верю в тебя.

— Следующий грузовик. — Когда Кейн кивнул, она взяла его за руку. — Ты достойный мужчина. Помогаешь мне. И Шаку.

Он сжал ее ладонь.

— Ничего не могу сказать о собственной достойности. Но я уверен, что ваша любовь друг к другу стоит всего.

— Он не любит меня, — сказала она.

— Конечно, любит. Он связан с тобой.

— Он пошел бы сейчас со мной, если бы это было правдой. Или, по крайней мере, объяснил, почему не может этого сделать. Так что нет, он меня не любит.

Свет вспыхнул в дальнем конце, грузовик зашел в поворот, двигатель взревел, когда охранник выжал педаль газа.

— Вот он, — прошептала она. — Мне пора.

Все, что ей нужно было сделать, это представить себе ту купель в свете свечей, мирное место, в котором она нашла благодать посреди суровой и безнадежной тюрьмы. Только вот Шак не мог быть частью видения. Ей нужно было отказаться от подобного прямо сейчас. Легче уже никогда не будет.

Кейн протянул руку и сжал ее плечо.

— Ты можешь это сделать. Если ты смогла сразиться с отрядом охранников, ты сможешь и дематериализоваться отсюда…

— Если двинешься с места, я убью его.

Никс обернулась. В тусклом свете позади Кейна стоял охранник, который проник через расщелину с другой стороны. Лицо и тело мужчины было трудно различить. Пистолет, который он нацелил в голову аристократа, не был…

— Я поймал ее.

Никс резко повернула голову к дороге. Прямо перед ней стоял охранник, и прежде чем она смогла ответить, тот надел стальной наручник на ее запястье и выхватил пистолет из рук.

Дематериализация больше не вариант. Как и стрельба.

В туннеле мимо них промчался грузовик, которого она ждала, его дизельное дыхание вздымалось вслед. Возможность упущена.

Наверное, она все-таки увидит Шака.

Жаль, что это была далеко не хорошая новость.

Глава 34

Стражники приковали Шака к кровати, в тишине покоев Надзирателя громко звенели цепи и стальные оковы, застегнутые на его лодыжках и запястьях. Благодаря дротику с наркотиками его несопротивляющаяся плоть все ощущала, но не могла реагировать… и все же он пытался бороться, хотя ничего не получалось. Он не мог даже пошевелить головой. Когда его перенесли и уложили на матрас, он так и застыл неподвижно, с повернутой на бок головой и уставившись через комнату на дверь.

Охранники обращались с ним, как с хрустальной вазой, без спешки или рывков.

Надзиратель оставила себе подобную привилегию.

Когда двое мужчин ушли, взгляд Шака опустился к полу. На плитке, вокруг того места, где рухнуло его тело, виднелась очередь следов от пуль.

Когда Надзиратель появилась в поле его зрения, капюшон был снова опущен, и это лицо, которое он презирал, лицо, которое приходило к нему в кошмарах… которое столько раз нависало над ним, и ему приходилось терпеть… было спокойным. Ей удалось усмирить свой гнев.

Бледные руки все еще сжимали пистолет, но он был направлен в противоположную от него сторону.

— Так, где ты его взял? — требовательно спросила она.

С одной стороны, допрос был пустой тратой времени: он не мог говорить. С другой, Надзиратель, на самом деле, и не ждала ответа. Никогда не ждала.

— Он принадлежит охраннику, — ее карий взгляд впился в его. — Которого убили в моих покоях вместе с тремя другими.