Шакалы пустыни

Тут «Девять» не выдержал и зашептал что-то другу. Спаянная парочка уставилась на девушку с усилившимися подозрениями.

— Еще что-то не так, а, родные? — поинтересовалась Вдова.

— У тебя под платьем что?

— Бестактный вопрос. Под платьем — я.

— Нет, с левой стороны. Вейль обещал, что не будет давать тебе оружие, — злобно заявил «Семь-Шесть».

— А, это, — Катрин тронула скрытую под абайей рукоять. — Не напрягайтесь. Ничего стреляющего и смертоносного мне ваш Вейль не выдавал. Это инструмент. Универсальный. Для вскрытия местных дверей, голов, калиток, заборов, хлевов и всяких верблюжьих конюшен. Вы сами-то давно хлева вскрывали? Руки-то помнят?

Увлекательный разговор прервало появление лодки — медлительно подгребало что-то плоскодонное, видимо, предназначенное для переправки ослино-бараньего поголовья. Одинокий гребец еще издали начал что-то сердито говорить. Похоже, требовал поспешить с погрузкой — работы много.

«Девять» рысцой поднялся от берега, донеся приглушенный шорох включенной рации. Связь работала, но не очень — охранник попытался расслышать что-то кроме помех, выругался, побежал к палаткам, дабы донести благую весть руководству ретроградным, но проверенным способом. Сердитый лодочник уже причаливал к топкому берегу. Вдалеке замаячила пара суровых, вооруженных мушкетами, фигур — часовые 4-й легкопехотной полубригады демонстрировали свою зоркость и бдительность.

— Помаши пехоте — видишь, сейчас тревогу поднимут, — посоветовала Вдова явно занервничавшему охраннику.

— Сама маши. Я им не командир.

Катрин встала, поприветствовала солдат успокаивающими жестами типа «все у нас в порядке», достойные стрелки сделали шутливый «на караул» и исчезли. Приметную (если не сказать перерослую) фигуру служанки ученой команды солдаты явно считали за «свою».

Гребец продолжал возмущаться по-арабски и размахивать руками, обращаясь в большей степени к Катрин — черный наряд и никаб вводил правоверного речного труженика в очевидное заблуждение. Ситуация выглядела глуповатой, и Вдова сочла уместным вспомнить одну из двух распевных фраз застрявших в ее лингвистическом арсенале после давней недолгой командировки:

— Аааллаху алим![6] Как ни странно, подействовало. Речник слегка пообмяк, принялся что-то оживленно рассказывать, указывая в сторону города.

Катрин сочувственно кивала, пару раз всплеснула руками, дивясь невнятному, но очевидному крушению местного миропорядка.

— Ты его понимаешь? — подозрительно уточнил «Семь-Шесть». — Говорили, что ты по-арабски вообще ни слова…

— Молчи, неверный! — призвала Вдова. — У человека горе, а ты с мелочами…

Лодочник кивал и с большим одобрением вглядывался в глаза сострадательной женщины — накрашены глаза были замечательно — сверх-густо, как подобает скромной, но следящей за собой молодой горожанке. Да и рост приятной и воспитанной особы храброго речного каирца, видимо, не отпугивал. Чисты душой и бесстрашны истинные мужчины Востока.

Насчет необходимости ношения боевого макияжа в духе местных традиций заранее напомнил Вейль. Раз шеф счел это важным, пришлось уделить внимание и не забыть украсить руки — кончики пальцев Вдовы были выкрашены хэнной[7] — все согласно здешней моде. Привыкнуть к дизайну собственных ладоней Катрин еще не успела, ну, ничего, ближе к делу перчатки наденутся, уже не будет отвлекать этот красно-рыжий изыск.

Появился шеф с остальными членами рейдовой группы — правда, не в полном составе.

— Азиз не в состоянии идти. Кишечное расстройство, — кратко уведомил Вейль.

Судя по всему, коварный кишечный недуг не миновал и второго переводчика — Барбе был бледно-сер ликом, двигался несколько кособоко и панически косился на начальника охраны. Ну, приступы неуправляемой трусости действительно напрямую связаны с кишечно-желудочным трактом: там всегда проявляются и первые симптомы, да и общая слабость организма именно оттуда проистекает. Недуг широко-распространенный, дело лишь в способности конкретного приболевшего человека справляться с внезапно настигшим приступом. Помогает чувство долга, товарищеского локтя, доброе слово командира (с напоминанием о трибунале и иных карах), или пара точных тонизирующих ударов — вот как сейчас. Человек, сосредоточенный на крайне неприятных ощущениях в районе ушибленных почек (и опасающийся повторных рецидивов), двигается своеобразно, а о будущих неприятностях не помышляет, ибо полностью сосредоточен на неприятностях текущих.

Умело битых людей Катрин видела неоднократно, чего скрывать, и сама к этому средству прибегала, так что особенно не удивилась. Сотоварищи по городской экспедиции тоже, видимо, все поняли, поскольку, не задавая лишних вопросов, принялись грузиться в плавсредство.