Шакалы пустыни

Лейтенант, даром что по-галльски бесстрашный, пришел к такому же выводу. Повинуясь команде, стрелки попятились, уже с заново заряженными ружьями и сохраняя определенный порядок. Лейтенант, оставшийся перед фронтом строя, повернулся спиной к противнику и нарочито неспешно пошел от толпы…

Настал именно тот «тонкий момент». Толпа, разъяренная потерями, увидела, что противник отступает закономерно вдохновилась. И кинулась добивать противника…

Катрин, пихая перед собой переводчицу, неслась прочь. За спиной дружно топотали башмаки и сапоги солдат. Дальше ревела ненавистью улица. Кто-то из стрелков тревожно заорал. Архе-зэка, убедившись, что Анис бегает вполне сносно (серьезная танцевальная подготовка – большой плюс), подтолкнула переводчицу еще разок и оглянулась…

Твою… дивизию. Лейтенанта настигали. Собственно, он так и не ускорил шаг, почти беззаботно шагая посредине улицы. Но это была отнюдь не беззаботность – едва на ногах стоит, да и выражение застывшего лица… видимо, печень задета. В данных обстоятельствах лучше было бы сразу лбом пулю поймать. Катрин развернулась, уклонилась от чуть не задевшего штыка, двинулась обратно…

Толпа, уже окровавленная и учуявшая победу, спешила, но если бы горожане не швыряли беспорядочно вперед себя факелы и камни, наступление было бы куда стремительнее. Перепрыгивание и спотыкание заметно снижает скорость атакующих рядов...

В глазах лейтенанта колыхалась сплошная боль. Едва соображает парень. Но достоинство сохраняет до конца:

—  Уходите, мадам. Я приказываю!

—  Сейчас, гражданин лейтенант. Один миг…

Мушка штуцера ловит цель поценнее. Выбор шикарен: этот кривоносый высок и крепок, а рядом обладатель представительной бороды, за ним башка в чалме, та вообще просто шикарная. Вот со стоматологией у них не очень – в раззявленные пасти хоть не смотри. Что ты здесь делаешь, Катрин? Чужая война, чужие обыватели, чужие кариесы. Проклятые наемные контракты…

Парадокс: объяснять, командовать, призывать, просто нет времени, а глупые мысли в голове все равно успевают промелькнуть. Опомнятся стрелки?

Стоя рядом с согнувшимся лейтенантом, девушка в алых шальварах мягко жмет спуск штуцера. Пф-бах у винтового ружья чуть иной – а на прицеле штуцера не грудь или переносица того славного сиенца, что выглядит реальным предводителем мятежной толпы – нет, его колено. Нам не геройская смерть вождя нужна, нам упавший и страшно кричащий главарь выгоднее…

Катрин вышагивает из облака дыма – вождь горожан рухнул, через него покатились, спотыкаясь, набравшие скорость сограждане. Уже из кучи донесся жуткий вой боли. Хорошо кричит, бедняга, и боль невыносима, и чует, что ногу лекари оттяпают. Толпа притормозила, слегка отрезвленная диким воплем, не решаясь затаптывать живой завал, кто-то повалился и в середине толпы, схлопотав по затылку окованной палкой неловкого собрата-повстанца. Нужно их ошеломить, задержать еще хоть на секунду. Мы воинственны и бесстрашны…

За спиной долгожданный топот, солдаты хватают под руки лейтенанта, тот мгновенно обмякает…

— Вдова!

— Валите и не ждите. Уйду…

Толпа ревет, медленно перекатывается через лежащих. До раненого офицера и уволакивающих его солдат всего полусотня шагов. До проклятой продажной гяурки, шлюхи, бесстыжей ведьмы, еще ближе. Она неспешно закидывает за спину ружье, достает из кобуры пистолеты, и раздается из-под дорогого никаба злобный хохот, неистовый клекот воистину шайтанова племени:

—  Ааааа-амбе!

Катрин вовсе не собирается умирать. Может, потому и рвется из горла индейский клич – напоминание о смертных ошибках на холодных холмах? А что еще орать? Матерное послание, увы, невежественные египетские обыватели не воспримут, а правильное, то, что на настоящих войнах кричат, здесь неуместно.

Топчется, жаждет захлестнуть и пожрать живая стена, но еще отзывается предупреждающим эхом, взлетевший к минаретам боевой вой – чуждый и опасный даже на ином континенте. Колдунья она – дщерь шайтана!

Но слишком густа ненависть, разожженная к чужакам, слишком много было сказано агентами Мурад-бея, подтверждено муллами славного города Асуана, озвучено мудрыми улемами и шейхами. Воистину, смерть нечестивым фрэнчам, и ведьмам кровавым смерть!

Катрин почти с облегчением поочередно разрядила пистолеты, свалив двух самых неистовых атакующих. Шагов за спиной не слышно, да и не расслышишь в реве городской ненависти. Все: ушли – не ушли, архе-зэка тут умирать не собирается...

Она не бежит – она взлетает. До торца торчащей из стены балки высоко, но достижимо для очень-очень спешащей шпионки. Два движения и рывок – ноги взлетают выше плеч, и ведьма уже наверху, на краю плоской крыши. Чистая магия и немного правильной физподготовки…

Внизу даже примолкли. Разочарованы. Весьма...