Шакалы. Роман

Нестеренко крутил между пальцев замолчавший передатчик, убежденно сказал:

— Он, падла, обнаружил микрофон и уничтожил его. Фокин знает, что мы его слушаем. Поехали к Гурову, доложим.

А в квартире Игоря Смирнова Фокин смотрел на поникшего парня, достал из кармана замшевую коробочку, вытряхнул из нее маленькую таблетку, плеснув в стакан воды, протянул парню:

— Выпей, полегчает.

Игорь еще не выпил, уже взбодрился, схватил таблетку, бросил в рот, запил, откинулся на спинку стула, прикрыл глаза.

Фокин расхаживал по комнате и напряженно думал о том, что Гуров вцепился, теперь не отпустит. Почему сыщик заинтересовался связью его, Фокина, с каким-то мальчишкой? Что сыщик знает или подозревает и как от сыщика избавиться? Подполковник очень не хотел идти на ликвидацию Гурова. Во-первых, такая операция отвлечет Фокина от выполнения основного задания. Во-вторых, ликвидацию такого опытного человека достаточно сложно осуществить. И последнее, закамуфлировать убийство под несчастный случай не удастся. В случае смерти Гурова в Фокина вцепятся генерал Орлов и все лучшие сыщики угро, а это не мальчики, на них через верха не надавишь, начнется война, которая Фокину совершенно ни к чему, но другого выхода он не видел. Гурова необходимо срочно ликвидировать. Конечно, делу можно придать чисто криминальный характер, у полковника достаточно врагов в криминальном мире. Но удастся ли сбить Орлова с правильного пути? Черт его, Фокина, дернул уничтожить микрофон. Второй микрофон, опытный сыщик в такую случайность никогда не поверит. Однако, насколько Фокину известно, Гуров любит работать самостоятельно и о своих догадках и предположениях начальству не докладывает, значит, он унесет их с собой. Следует думать о ликвидации. Повезло, сейчас Гуров лежит дома, его надо ликвидировать в первый-второй день, как он выйдет на улицу.

— Благодать. — Игорь потянулся и встал. — Семен Петрович, дай мне несколько таблеточек, я буду изредка принимать, жизнь становится цветной, веселой.

— Не могу, Игорек, ты примешь чаще, чем следует, или больше, заснешь и не проснешься. Это американский препарат, успокаивающее, но обращаться с ним следует очень аккуратно. Я у тебя бываю почти ежедневно, при необходимости дам тебе сам.

Фокин обманывал парня, в замшевом футлярчике находилось не лекарство, а очень сильный наркотик, который блокировал в человеке чувство страха, придавал необыкновенную силу, но действовал всего несколько часов, затем наступала реакция, сходная с самочувствием сильного похмелья. Человек попадал в зависимость от «благостных» таблеток, становился обыкновенным наркоманом. У Фокина было и сильнодействующее снотворное, и, уходя, он давал Игорю одну таблетку, говорил, мол, почувствуешь себя плохо, прими, заснешь. После такой таблетки Игорь спал по двенадцать-четырнадцать часов, поднимался вялый, но чувствовал себя прилично. Фокин не собирался делать из Игоря наркомана, выдерживал дозировку, держал в зависимости, ждал своего часа. У подполковника были на парня далеко идущие виды. Он берег Игоря, как убийца бережет последний патрон, стрелять можно единожды и только наверняка.

— Ну, о чем вы беседовали, друзья-однополчане? — спросил Фокин, наливая себе рюмку водки. — Вспоминали дни золотые?

— Не надо смеяться, — огрызнулся Игорь. — Ты хоть и отличный мужик и большой начальник, но там не был, тебе наша боль неведома.

— Миллионы людей вернулись с множества войн. О людях написаны десятки талантливых книг, совершенно необязательно учиться на собственном опыте. Я не знаю о вас все, но знаю очень многое. Вы недовольны, возмущены, ищете виновных.

— Ты офицер, знаешь, в армии виноват всегда старший. Есть министр обороны и Главнокомандующий. Они развязали несправедливую войну, бойню. А сами в стороне, подбирают куски. Шакалы. Это тоже в книжках написано?

— Написано. — Фокин кивнул. — А ты знаешь, что львы не охотятся? Добычу добывают львицы. Человек еще более циничен, он посылает в бой своих детенышей. Сколько погибнет — никого не интересует, важен результат.

— Но в Чечне никакого результата нет и не будет.

— Мы с тобой этого не знаем, нам неизвестна цель, которую поставили перед собой львы.

— Я сказал, они не львы! Шакалы! Ты спрашивал, о чем мы говорили? Скажу. В России повелось, какой бы ужас ни свершился, виновных нет. Так мы хотим громко сказать, что виновный есть, и он ответит.

— Министр обороны?

— Лакей в фуражке с галунами. Виноват Сам, Главнокомандующий.

— Допустим. Вы возьмете плакаты, пойдете на улицу, и далеко вы уйдете? Отвечу. До ближайшей психушки. Человек не может бороться с государством, человек сделан из костей, крови, мозга, а государство — из стальных колес и шестеренок. Вас переедут и не заметят, лужу подотрут.

— Ты, Семен Петрович, нас за дураков не держи, мы на дзот грудью ложиться не собираемся. Главный виноват, он и ответит…

— Стоп! — Фокин поднял руку. — Ты, сынок, думай, кому и что говоришь. Меня возьмут раньше, чем вас. Вы пацаны увечные, травмированные, а Фокин — старший офицер контрразведки, о заговоре знал, мер не принял, тюрьма на долгие годы.