Шах и мат

– Что хотел бы быть причастным к моему увольнению. – Вздох. – Что хотел бы быть тем, кто вытащит меня из той жизни, которую я для себя выбрала.

Истон кивает. Проходящий под нами паром сигналит, разряжая тишину.

– Что ж, ты в курсе, что я не люблю соглашаться с белыми парнями, у которых есть трастовые фонды, но в данном случае я бы засчитала ему очко в виде брауни.

– Боже, – я вся сжимаюсь, – я такого ему наговорила. О нем. О его семье. Я просто… Я была так зла, Истон.

– На кого ты злилась, Мэл? На Нолана? На своего отца? На жизнь? На себя? На всех сразу?

Пока я не готова ответить на этот вопрос. Так что кладу голову Истон на плечо, позволяя ей гладить меня по волосам, и впервые за долгие недели вспоминаю, как сильно он мне нравился, даже когда я думала, что не нравится вовсе. С ним я смеялась и чувствовала себя самой собой. Мне нравилось следить за тем, как он играет, и мое сердце трепетало, когда я смотрела на него спящего. Осознание, что я хотела быть с ним, становится для меня странным облегчением. И тут же с гневом я одергиваю себя, потому что позволила подобную слабость.

Впервые за прошедшие недели могу признать следующее:

«Мне хотелось бы знать, что между нами есть нечто большее, чем просто обмен гамбитами.

Понятия не имею, как смогу сидеть напротив него целых двенадцать партий.

Завтра, еще до начала игры, мне придется пожать ему руку, и мои пальцы покалывает оттого, как сильно я предвкушаю это прикосновение. Нолан где-то здесь, на этом острове, и я всем телом, каждой косточкой чувствую его присутствие».

– Истон. Думаю, я все испортила.

– Ага, – она кивает. – Из-за того, что случилось с твоим отцом, тебе кажется, что когда люди что-то портят, то это навсегда. Что у них не может быть второго шанса. И порой это правда, но обычно… – Она пожимает плечами. – В общем, я здесь. Твоя семья здесь. Нолан… – Она не продолжает.

И мне остается только вздыхать. Истон тоже вздыхает. Впервые за долгое время мы просто слушаем крики чаек, смотрим, как лодки оставляют за собой белые полосы на воде, и делаем вид, что через час нам не нужно никуда идти.

Глава 29

Я вхожу в зал для пресс-конференций так, как это сделала бы Меган Маркл: в окружении двух представителей ФИДЕ, чьи имена я не расслышала, следом крупный мужчина, который, подозреваю, имеет отношение к службе безопасности. Вспышки камер начинают щелкать в ту же секунду, как я оказываюсь в помещении, но без особого энтузиазма. Скорее, так реагируют на политика средней руки, который объявляет, что собирается бороться за президентский пост. Ничего общего с прибытием BTS в главный аэропорт Лос-Анджелеса.

В этот момент я понимаю, что никогда и ни за что не привыкну к подобному. А еще, что мне не следовало надевать зеленые конверсы с дыркой у левого мизинца.

Парочка журналистов в первом ряду приветствует меня. Я без понятия, кто это, но они улыбаются мне так, будто я их дальняя родственница, которую они видят исключительно на свадьбах и крещении младенцев, но все равно любят. Все это… странно. Даже более странно, чем просьбы дать автограф.

Больше никогда и ни за что.

– Всем привет, – я делаю неловкий взмах рукой и озираюсь вокруг. Ни одного знакомого лица: для присутствия в зале необходимо редакционное удостоверение, а у Дефне его нет. Я одна, в окружении толпы, в Италии, в богато украшенной комнате, занавешенной антикварными вельветовыми шторами, и худшее только впереди.

Девушка в последнем ряду с улыбкой машет мне рукой. Элени из Би-би-си, наполовину погребенная под небольшой горой оборудования, очевидно, все еще стажерка. Я улыбаюсь в ответ и чувствую себя лучше.

Стоящий на возвышении стол длинный и узкий, сверху – три пары микрофонов и табличек. На стуле посередине уже сидит модератор встречи, мужчина средних лет, который по совместительству является одним из многочисленных вице-президентов ФИДЕ. Я смутно помню его с Турнира претендентов. Справа от него – табличка с моим именем, именно за ней я и сажусь.

Оставшееся место слева от модератора пока пустует.

И остается пустым еще минуту.

Две.

Две с половиной.

Три. Я сама немного опоздала, потому что пришлось ждать паром, плюс нам с Истон нужен был четвертый завтрак. Мы уже на десять минут отстаем от графика, и десятки журналистов в зале перешептываются, будто на викторианском балу произошел какой-то немыслимый скандал.

В панике смотрю на модератора.

– Не волнуйся, – заговорщически шепчет он, прикрыв рот листом бумаги, – он не посмеет не прийти. Мы усвоили свой урок.

– В каком смысле?

– Он ненавидит пресс-конференции и вечно пытается пропустить их. Но, – модератор показывает на панель за нашими спинами, где указаны спонсоры мероприятия, – ФИДЕ на них отлично зарабатывает, особенно в этом году. Так что ему грозят большие штрафы, если он не придет. – С хитрой, но отчасти теплой улыбкой он опускает листок бумаги, перед тем как прокашляться и включить микрофон. – Что ж, дамы и господа, похоже, у нас небольшая задержка. Почему бы нам с мисс Гринлиф не развлечь вас партией в быстрые шахматы? Я буду белыми.