Шах королевы

— Ничего, Ал Валерьянна, справимся! — Наташа бодренько процокала мимо нее каблуками. — Мы тоже девушки не простые, и зыркать умеем, и в глаз можем плюнуть, если что. У нас не задержится.

— Ага, ага… — с готовностью закивала головой Алла Валерьяновна, поднаторевшая, видимо, за свою долгую секретарскую жизнь в подобного рода военных действиях, и добавила заговорщицким шепотком: — Я ведь, Наташенька, если что, Ивану Андреичу всегда могу шепнуть… Сейчас-то пока бесполезно, а вот пусть время пройдет… Мы ее быстренько отсюда спровадим, эту наглую девку! И не таких спроваживали. Ты, главное, поймай ее на чем-нибудь, а я уж подсуечусь…

Анна сидела за своим столом, внимательно глядя в монитор компьютера. Не повернув головы, она проговорила вежливо:

— Доброе утро, Наташа.

Было в этой вежливости что-то автоматическое, будто внутри у нее сработал кукольный механизм. И сам воздух родного кабинета показался Наташе будто искусственным, чужим, и она прямиком прошла к окну и распахнула его настежь.

— Пух же налетит, — так же ровно, не выдавая ни одной эмоции, проговорила Анна. — Не надо окно открывать, я кондиционер включила.

— А я люблю пух! Пусть летит! Мне очень нравится, когда пух летит!

Нет, она совсем не собиралась отвечать ей с таким вызовом, само собой получилось. Видимо, вчерашнее скопившееся раздражение потребовало выхода, но настроение от этого не улучшилось, наоборот, появилось недовольство внутри — чего это она тут на эмоции разошлась, как давешняя тетка из транспорта. Еще минуту, и хамские перлы в ход пойдут про «суку в ботах» и «корову стельную»…

— Хорошо. Пусть летит, — не поворачивая головы, равнодушно позволила Анна.

Нет, невозможно, как эта девица ее раздражает! Никогда и ни к кому она не испытывала такого острого, такого горячего раздражения, до звона в ушах, до мелкой трясучки в районе солнечного сплетения. Нет, надо как-то с этим состоянием справиться, взять себя в руки, воды попить… О, надо кофе сварить, вот что!

— Я кофе сварила, Наташа. Еще горячий. Пей, если хочешь, — вздрогнула она от Анниного ровного голоса, впрочем, как ей показалось, уже слегка насмешливого, и новая волна дурноты ударила в голову, даже в глазах потемнело.

— Спасибо! Не хочу! И… И вообще… Мне некогда. Мне работать надо.

Да, правильно, надо работать! Надо открыть побыстрее заветный файл, уйти в него с головой, заслониться мысленно, улететь, провалиться, отвлечься…

Офисное кресло привычно приняло ее в свои незатейливые дружеские объятия, едва слышно заворковал включенный процессор, мягко засветился монитор, отвоевывая для нее пусть маленькое, но свое собственное пространство. Действительно, хороший совет Танька дала — поставить мониторы друг другу задниками. Действительно, можно за него лицо спрятать и не беспокоиться о неприлично злом его выражении…

И телефонный звонок неожиданно хорошо в эту композицию вписался. Вот только голос в телефонной трубке оказался не тем. Катькиным оказался голос, противно оптимистическим.

— Наташ, привет! Ну, как вы там с Анной поживаете?

— Привет. Все нормально.

— Наташ, ты это… Ты чего вчера психанула, я не поняла? Ты Сашку к Анне приревновала, что ли?

— Нет. Ты ошибаешься. И вообще, я не собираюсь обсуждать с тобой такие темы. И не беспокой меня больше подобными вопросами. Я не хочу. Мне неприятно, поняла?

Она с силой вжала трубку в пластмассовое гнездо, словно на корню хотела задавить ее мышиный писк, и снова вздрогнула от Анниного тихого вопроса:

— Это Катя звонила, да?

Господи, откуда она знает, что это Катька звонила? Она же специально даже имени ее не произнесла! Но не переспрашивать же ее откуда…

— Нет. Это не Катя.

— А мне показалось…

— Тебе показалось.

Ага, вот такой тон у нее уже хорошо получился. Сухой, вежливо-равнодушный, дальше пуговиц не пускающий. Так, теперь открываем свой файл, улетаем-уплываем-проваливаемся…

Хотя лучше бы она его и не открывала, ей-богу. В самом деле, как во все это безобразие теперь уплывать? Как описывать страдания бедной Любаши, у которой стерва по имени Анна уже практически увела любимого мужа? А может… Может, переписать все заново? Дать этой Анне от ворот поворот? Но тогда никакого сюжета вообще не получится… О, а вот и глава про поездку на дачу… Нет, это даже перечитывать невозможно! Неужели это она действительно сама все придумала?! Нет, с описанием природы все понятно — отчего ж знакомые деревенские пейзажики не использовать? Но остальное, остальное! И выход Анны из воды, и ее умопомрачительный топлес, и застывший на берегу мужчина, и смятение бедной Любаши… Нет, это уже не творчество, это… самоистязание какое-то получается! Все, хватит с нее!