Шах помидорному королю. Повесть

«Всегда у нас так… - самокритично размышлял Журавлев. - То никому и дела нет до будок, то немедленно подавай сведения. А где я их возьму?! Вот если бы сейчас кто-то возился у себя в лодке… Тогда все просто: нагрянул участковый, объявил постройки на берегу незаконными, переписал фамилии владельцев… И никто бы не запаниковал. «Пиши, пиши! Мы тебя не боимся. Будки стояли и будут стоять. Надо же где-то хранить моторы и весла. А если горсовету не нравится наш самодельный причал, пускай оборудует общественный».

Журавлев благоразумно решил отложить осмотр причала и будок до вечера, когда народ потянется с рыбалки. И тут вдруг заметил двоих ребят. Чем они занимаются? Вроде бы жгут что-то… Ну паршивцы!..

С моста Журавлев видел только патлатые головы и сизый столбик дыма. Спустившись и подойдя ближе, участковый узнал обоих. Еще бы ему их не знать! Витю Жигалова и Ваську Петухова! Тихий, застенчивый Витя живет в Двудворицах, мастерит ребятам электрогитары. У Петухова раньше слава была - хуже некуда, но теперь его воспитанием занялся директор музея Киселев, и Петухова, говорят, не узнать. И еще говорят, будто Васька - правая рука частного детектива.

Ребята не слышали, как подошел участковый. А Журавлев остановился у них за спиной и прилип взглядом к самодельному газорезу, яростно извергающему синее пламя.

На своем участке Журавлев уже обошел всех, у кого есть домашние мастерские. Не темнил и не пытался поймать на крючок. Спрашивал напрямую: «Газорез имеется? Прошу предъявить».

Осмотр длился недолго, потому что и невооруженным глазом видно - работали газорезом недавно или нет. Да и по запаху. Журавлев, как и полагается штангисту, а тем более чемпиону города, не курил и потому обладал тончайшим обонянием.

По всей Фабричной улице и по всему Парижу никто не сделал участковому заявления о пропаже газореза. Выносили и показывали - кто с ворчанием, кто благодушно: «На, удостоверься». Всем была понятна цель осмотра.

И Журавлев удостоверялся. Оглядывал и обнюхивал. Никаких следов гари или недавней чистки, запахи самые застарелые - ржавчина и пыль. Только от одного газореза сильно несло каленым.

Газорез принадлежал слесарю с автобазы Репьеву, недавно купившему домишко в Париже. Раньше он со своей семьей жил в деревне, и в город Репьевы перебрались из-за дочки - такая маленькая, а болеет астмой, надо жить поближе к врачам. Рассказывая про болезнь дочки, Репьев упомянул свою недавнюю поездку с ней в Москву на консультацию к знаменитому профессору. Выходило, что в ночь ограбления универмага он был далеко от Путятина - чистое алиби. А газорез Репьев разжигал, когда чинил трехколесный велосипедик. Начал варить сам, потом передал резак сыну. Вот, поглядите, чистая работа, Ваня хоть сейчас может сдать на разряд…

С Ваней Репьевым участковому уже приходилось сталкиваться. Дело было так. В одном семействе, проживающем на Фабричной, мама обнаружила у сына в кармане фонарик, длинный и тонкий, как карандаш. «Где взял?» Сын уперся: «Не скажу». Мама побилась с ним, побилась и нажаловалась Журавлеву: «Примите меры!»

Журавлеву не раз случалось беседовать с родителями, не замечавшими появления в доме - неведомо каким путем! - более ценных вещей, чем какой-то импортный фонарик. Например, магнитофона, проигрывателя… Это у них называлось не укрывательством краденого, а уважением к личности подростка, к его самостоятельности. Однако большинство жителей Путятина по-прежнему придерживалось исконных правил, в которые входила профилактическая проверка всех карманов у подрастающего поколения, а также всех классических мест, куда можно что-то упрятать от родительского глаза.

Журавлеву удалось довольно легко установить связь между появлением у мальчишки фонарика и исчезновением из его коллекции нескольких марок, самых ценных. На том бы и кончить. Слава богу, не украл - выменял. Но маме втемяшилось в голову, что в воспитательных целях следует разменять обратно марки и фонарик.

«Нам чужого не надо!» - твердила она участковому.

Мальчишка сдался и сказал, у кого находятся марки. И сам сбегал за бывшим владельцем фонарика. Но тот принес не марки, а несколько номеров французского журнальчика «Пиф»: «Пожалуйста, можете взять обратно». Оказывается, марки уже уплыли дальше в обмен на «Пифа».

Журавлев объявил, что на этом его миссия заканчивается. Но мама не успокоилась и отправилась на розыски. Через несколько дней она явилась к Журавлеву с мини-автомобильчиком болотного цвета. Участковый с большим интересом выслушал ее рассказ о странствиях по следу исчезнувших марок. След петлял по всему городу, мена солдатиками, иностранными монетами, значками… Энергичная мама убедилась, что обратный размен невозможен по причине его многосложности. А мини-автомобильчик она принесла участковому как свой боевой трофей. На этой вещице цепь обменов оборвалась.

«Нашел в кювете на Фабричной», - упрямо твердил Ваня Репьев на все расспросы энергичной мамы.

Эти же слова он повторил Журавлеву.