Шахманов

Остановилась лишь когда тугой узел внутри немного ослаб. Где то на обочине дороги в частном секторе. Свежий апрельский воздух, звездное небо и тишина помогают думать яснее. Хотя думать вовсе не хочется. Опускаюсь на капот и рассматриваю звезды, которым мои проблемы кажутся несущественными и глупыми.

Как то все перевернулось с ног на голову. Отец, который мне всегда и во всем потакает, пытаясь взрастить беззаботную и счастливую «золотую» девочку, почему то именно в этом вопросе упрям, как мул. Клиника. И Шахманов… Чтоб его! Из миллионов мужчин именно он станет моим мужем. Судьба решила пошутить? Как можно находиться рядом с человеком, если при одном взгляде передергивает от отвращения? Рядом с которым все внутри кричит «беги, дура!»? Отец осознанно отдает меня в лапы чудовища. Нет, продает меня, точнее сказать. Я уверена, что это решение тесно связано с бизнесом.

Меня, как вещь какую то, как безвольную, из рук в руки. Без права на выбор и мнение, прикрываясь благими намерениями и заботой о моем будущем.

Не прощу. Никогда.

Глаза наполняются слезами, поэтому часто моргаю и поднимаю голову еще выше. Карина Радова не плачет. Ничего, и не через такое проходила. Даже этой свадьбе меня не сломить. Шахманов еще пожалеет о том, что поддержал это решение. Пусть хоть убивает, но спокойной жизни ему не видать.

Глубоко вздохнув, улыбаюсь небу. Нужно ехать домой, уже поздно. Завтра новый день, новая маленькая жизнь.

Наш дом большой и светлый. Так как большую часть времени я провожу в нем, отец позволил мне с дизайнерами переделать интерьер на свое усмотрение.

Я люблю простор, поэтому минимум мебели, все в пастельных тонах. И только в гостиной на стене висит огромная пестрая аляпистая картина. Купила отцу на зло, когда в один из дней мы сильно поругались. С тех пор она как то прижилась, хоть и страшненькая.

Когда я спускаюсь к завтраку, отец уже с кем то беседует по телефону. Настроение оставляет желать лучшего.

— Что за концерт ты вчера устроила? — резко прерывает звонок и обращается уже ко мне. — И куда пропала потом? Ребята не могли тебя найти. Сколько раз я говорил быть всегда в поле моего зрения!

— Прогулялась. — несмотря на то, что он мне во многом потакает, воспитывалась я в строгости и под постоянным контролем. Этого требовала моя безопасность.

— Мне вчера было неудобно перед Денисом за твое поведение. Ты что, ребенок, капризничать? — отец смотрит снизу вверх, но от этого ни чуть не легче.

— Мне навязали этот брак и я не проглочу все молча! — ох, держать рот на замке в нужный момент я никогда не умела.

Папа хмурится и встает со стула, застегивая пиджак:

— Не начинай с начала. Этот брак удачное решение.

— Для кого? Для тебя, отец? — встаю напротив и уверенно смотрю в глаза.

— В том числе. Сейчас наши фирмы стали тесно сотрудничать, ваш брак скрепит этот процесс. К тому же…

— Ты подкладываешь меня своему бизнес партнеру! Может ты хочешь чтобы я контролировала его через постель? — моментально завожусь от мыслей, что я лишь часть сделки. Удачно проданный товар.

Обжигающая пощечина выводит меня из сумбура мыслей. Это первый раз, когда отец поднял на меня руку. Я в шоке, кажется, он тоже.

— Не забывайся. Я тебе не подружка. — голос твердый, потирает одну ладонь другой и убирает руки за спину.

— О, конечно нет. Их интересует мое мнение.

На этом разворачиваюсь и выхожу из дома.

— Сереж, отвези меня пожалуйста, к Маше. — прошу водителя/ телохранителя и сажусь на заднее сидение.

Щека горит, обида кипит, а я молчу.

Я и это переварю, папа.

* * *

— Машка, неси вино. То, что для особых случаев.

— Неужели твой Пикассо решился на серьезный шаг и мы это отпразднуем?

— О нет, нет, нет. Через две недели я стану Шахмановой и мы сейчас устроим поминки.

Подруга замерла, так и не успев взять бокал с полки у плиты:

— А поминать мы кого будем?

— Мое светлое будущее. — усмехаюсь, театрально взмахивая рукой.

— Вот дела-а-а-а…

Спустя пару бокалов подруга отходит от первого шока, а я немного раскладываю по полкам бушующие внутри эмоции. Сейчас нужно действовать спокойно, желательно без ошибок. Иначе брака не миновать.

— А какой он, этот Шахманов? Поисковики не выдают ни одной фотки.

Маша убирает телефон в сторону и делает еще глоток красного полусладкого. Когда мы начали с ней дружить, я уже так или иначе вычеркнула из своей жизни Шахманова. Это было еще в школьные годы, нам обеим очень хотелось дружить с одной и той же девочкой, хорошо что мы прекратили сражения так их толком и не начав. На деле та самая девочка оказалась совершенно не интересной и мы, из недо-врагов стали подругами.

— Не на что там смотреть. Он уродлив как снаружи, так и внутри. Высокомерный, неприятный, жуткий. Еще этот шрам… — передергивая плечами, отгоняя от себя воспоминания. Я никогда никому не рассказывала о нем, пусть так и остается.

— Какой шрам?

— На пол лица. Все, не хочу даже вспоминать о нем.

— Не идет в сравнение с твоим ненаглядным Вальдемаром. — ехидничает Маша, невзлюбившая моего парня с первой встречи.

— Его, по крайней мере, я сама выбирала.