Шахматист

Макс стоял как вкопанный. Он тоже не верил в эти слова. Я весь дрожал, голова закружилась и, вскочив, я выбежал в коридор. Забежав в наш кабинет, а затем и в кабинет Сергеича, я стал искать и звать его. Мои руки рылись в бумагах в надежде доказать, что услышанные слова — ложь. Затем я побежал в столовую, архив, лабораторию, но его нигде не было. Я взял телефон и стал звонить.

— Ну же, возьми трубку, — кричал я, слыша только гудки.

Ещё три звонка остались без ответа.

— Пожалуйста, пожалуйста, прошу… — молил я на коленях.

Потом я встал и пошёл в морг в надежде, что и там его не будет. Девушку, проводившую вскрытие, я раньше никогда не видел. Она испугалась от того, что я зашёл. Я начал искать глазами, осматривая помещение, и увидел на столе тело.

— Сергеич…

Я упал на колени, схватив его за руку.

— Мужчина, вам нельзя здесь находиться, — запротестовала девушка.

Я рыдал и дрожащими руками проводил по его ладони. Он был холодным, кожа отливала синим цветом. Глаза были закрыты, а на животе зияло невероятное количество ран. В голове крутились его слова: «Обещаю», «Ты для меня очень дорог, Миша», «Завтра всё расскажу». Я держал его руку и говорил всего три слова: «Как же больно». В морг зашли Ксюша и Макс. Макс отвернулся и заплакал. Подойдя к Сергеичу, он еле сдерживался. Ксюша обеспокоенно обнимала Макса.

— Прости… Прости меня, пожалуйста… Я… я… я не смог. Это я… Это я, — задыхаясь, извинялся я перед Сергеичем.

Ксюша подошла ко мне и обняла. На этот раз легче не стало. Я чувствовал, что часть моего сердца только что вырвали и растоптали. Моё сердце превратилось в кладбище. Такое я чувствовал лишь единожды. Когда умерла моя бабушка. Я уже забыл, какого это — терять людей. Раны от этого не заживают, они со временем разъедают меня ещё сильнее. Макс тоже обнял меня. Я представлял, что он чувствует, но практически не слышал слов. «Я никогда больше его не увижу», — думалось мне. Зачем я только оставил Сергеича?

— Ксюша, я… Макс… я… я, — задыхаясь от слёз, я пытался сказать хоть что-то.

— Тише, обнимай меня крепче, — сказала девушка, гладя меня по голове.

Я не смог успокоиться быстро. Мне пришлось просидеть на холодном полу морга примерно полтора часа. Когда я пришёл в себя, если можно так выразиться, я чувствовал совершенную пустоту. Мне казалось, что у меня больше нет сердца. Я не мог шевелиться, воспринимать окружающий мир. Словно я умер, но не до конца. Я знал, как Максу сейчас херово, и как Ксюше тяжело на нас смотреть. Я старался никого из них не огорчать. Ксюша обнимала меня, поила чаем и просто молчала. Думаю, это лучшая поддержка в моей жизни. Девушка поднялась со стула и сказала:

— Я сейчас вернусь. Вам нужно побыть вдвоём.

Она вышла, и Макс вздохнул:

— Паршивое утро.

— Не то слово, — ответил я.

Макс потёр голову и подошёл ко мне.

— Вставай, — произнёс мой друг.

— Что? — не понял я.

— Вставай! Пойдём, найдём эту тварь. За Сергеича. Надо сейчас чуть-чуть потерпеть, зато когда я надену на него наручники, я буду бить его безостановочно, — пообещал друг.

— Мы будем бить. Пойдём, — воодушевился я.

Конечно, соображал я туго. Голова была пустой. Но Макс предложил осмотреть кабинет психолога. Я согласился. Войдя туда, мы увидели Ксюшу. Она сидела в кресле Сергеича и держала в руках какойто лист.

— Что там? — спросил я.

В ответ она лишь протянула листок мне. Текст от руки был написан почерком Сергеича:

«Привет, Миша. Мне позволили оставить тебе записку. Он мне позволил. Я всё записал в ежедневнике. Я знаю, кто он, но не могу написать, потому что в таком случае он порвёт записку. Он убьёт меня. Я знал, что это последний раз, когда мы видимся, поэтому сказал тебе всё, что хотел. Я горжусь тобой, Миша. Прости, что не сказал кто убийца. Я побоялся, что мало улик. Мне хотелось обезопасить тебя от лишних нервов, но в итоге я сделал только хуже. Прости меня. Я никудышный психолог. Береги Макса. Помни мои слова о дружбе. Люби, как в последний раз, лови момент, будь смелым и храбрым, будь собой, Миша. Ты был прекрасным сыном… Я люблю тебя»

На бумагу закапали слёзы. Это было больно. Но я старался держаться. Макс обнял меня и открыл ежедневник Сергеича. Я увидел его ошарашенные глаза.

— Миш… — выдавил он.

Смахнув слёзы, я взял ежедневник в руки. Там красовался лист с экспертизой.

«Автомобиль Mitsubishi lancer

Год выпуска 2008

Цвет Белый

Регистрационный номер Т368ХС

Владелец Ветвицкий А. Н.»

Я вытаращил глаза и перелистнул страницу. Там был список тех, кто покупал препараты на этой неделе. Красным было обведено «Ветвицкий А. Н.». На следующей странице степлером были прикреплены копии дел наших убитых, и в графе «сторона, предоставляющая защиту» везде было подчёркнуто имя «Ветвицкий Александр Николаевич». Это была лишь информация, взятая из архива, поэтому Сергеевичу не составило труда отыскать её. Я вспомнил, где видел тот чемодан. В суде. Затем я вспомнил его разговор про шахматы и партию. Лист, что случайно оказался у Сергеича на столе. Вспомнил, как он сжимал кулаки когда узнал, что оплошал с камерами. Я вспомнил всё.