Шахматы без пощады

Уже в ноябре 1974 года, на закрытии матча с Карповым, присутствуя на церемонии своего унижения, я понял: я уезжаю… Но я еще не порвал все связи с этой страной, я хотел быть полезным ей! Когда меня за мои выступления перед публикой, за мои лекции стали вызывать на проработку, тут я остро почувствовал: в этих условиях я не могу больше быть полезен этому народу. Надо бежать!

В 2003 году московский журналист Виктор Хенкин вспомнил такую историю. В 1975 году он предложил мне написать вместе с ним итоговвую статью об одном турнире: с одной стороны, повысить качество статьи, с другой — в моем нелегком положении оказать мне материальную поддержку. Когда об этом узнал жандарм федерации Батуринский, то запретил это сотрудничество. Об этом Хенкин мне не рассказал, а просто вручил некоторую сумму денег — чуть меньшую, чем ожидалось.

Весной 1975 года Керес и Ней пригласили меня принять участие в международном турнире в Таллинне — столице Эстонской советской социалистической республики. Москва запретила мне играть там, а Кереса и Нея покритиковала за «неправильное поведение». Были приглашения на турниры в Югославию и в Милан, но туда отправился мой победитель — Петросян.

В это время шла подготовка к матчу Карпова с Фишером. Гроссмейстеров заставляли в порядке помощи Карпову писать характеристики на Фишера. Я отказывался — как помогать Карпову, так и действовать против Фишера. Какие-то строчки из меня все-таки выдавили, но не то, что они хотели; мои высказывания о Фишере никогда не были напечатаны.

Беды, которые на меня обрушились, грязные обвинения, на которые я не имел возможности ответить, необходимость идти на компромиссы — все это ожесточало меня. Появились грязные анонимные письма. Одно из них, длинное, на шести страницах, написанное стилем «под рабочего», заканчивалось словами: «…Одно время в Европе процветало учреждение, на воротах которого было написано: «Каждому свое». Тебя бы туда!» Напомню читателю — эта надпись висела у входа в лагерь смерти в Бухенвальде. Может быть, читатель поймет это по-другому, но я понял так: меня выгоняли из страны!

Будучи человеком довольно свободных убеждений, в жизни я был, однако, достаточно консервативен: всю жизнь прожил в одном городе, женился только один раз, предпочитал работать с одним и тем же тренером… Меня прижали сильно, но было ощущение, что стоит мне чуть ослабеть, мне станет еще хуже. Надо бежать отсюда. Но как бы устроить это безболезненно? Подать заявление на выезд в Израиль? Но власти меня ни за что не отпустят… Написать письмо Тито, чтобы он принял меня в свою страну? Я написал, но так и не отправил… Остается единственная возможность. Получить однажды право сыграть в турнире за границей и бежать, бежать! Но пока что посылать меня за рубеж не собирались…

Однажды о моей судьбе задумался сам Карпов. Он, бесспорно, не был филантропом, но его стал волновать уровень своей популярности. Он уже стал чемпионом мира, но его титул возник как в сказке, как из пены морской! Кого он обыграл, чтобы стать чемпионом? Из людей известных, он выиграл у Спасского и Корчного. Но, задавленные государственной машиной, они нигде не играют. Их забывает народ. Они, наверно, совсем слабые. Значит, и Карпов не слишком силен… Усилиями Карпова запрет на мое участие в международных турнирах был снят. В сентябре Москва оформила мои документы на поездку на Филиппины. На этот раз отличился Ленинград. Он намеренно задержал оформление документов. На Филиппины улетел Полугаевский.

Осенью во Дворце пионеров состоялось своеобразное соревнование. Соперничали клубы юных шахматистов. Капитаны — гроссмейстеры, воспитанники этих клубов — давали сеансы с часами командам других клубов. Запомнился мне сеанс против бакинцев.

Я выиграл 6:1, но пришлось серьезно бороться за ничью белыми против 12-летнего Каспарова.

Я обратил внимание на игру Карпова. Он начинал все партии не любимым 1.е2-е4, а 1.с2-с4. Очень осторожный человек — Карпов. Играя на моем поле, в моем Дворце пионеров, он опасался, что его партии попадут в мою картотеку. А в том, что нам с ним придется встретиться, он не сомневался!

Наконец, в конце года я получил разрешение сыграть в международном турнире. Правда, в Москве. Я разделил 3-е место, следом за победителями — Карповым и Геллером. После целого года нервотрепки — отличный результат. А в конце года я уже играл в Гастингсе.

Глава 13 ГОД 1976. БЕГСТВО