Шахматы из слоновой кости

– Н-не знаю, так в телеграмме указано: еду с детьми.

Тракторист пошел на Франка.

– Не шути такие шутки, директор!

– Этим не шутят, – нахмурился Франк. – Садись в машину, поедем… Да смотри, кулаков мне с женой не распускать, я у себя в совхозе такого не потерплю.

Приехали в контору – на крыльце Россохин. Улыбается.

– Ну, Малышев, и дочки же у тебя – прямо завидно!

– Дочки? Час от часу не легче. Жена где?

– В магазин пошла: погляжу, говорит, что к чему… Да вон и возвращается уже.

Малышев обернулся, вгляделся.

– Ничего не понимаю: это совсем не моя жена.

Подошла Малышева, Франк спросил у нее:

– Вам знаком этот человек?

Та с непонимающим видом покачала отрицательно головой. Тогда Франк ударил себя по лбу.

– Постойте, постойте, у нас же еще один Малышев был – кузнец.

– Правильно, – обрадовалась женщина. – Мой муж – кузнец. Но почему вы говорите о нем – был?

– Уехал он от нас.

– Как уехал?

– Да так вот – собрался и уехал. Не понравилось наше житье-бытье. Поеду, говорит, домой… А работник хороший был, нужный нам работник.

– Это что же получается? Мы – сюда, он – туда? Выходит, мы разминулись с ним, с дезертиром несчастным… Ну, ничего, я его возверну сюда, тюху непутевого!

Она развязала узелок па платке, пересчитала деньги,

– Маловато… Послушайте, товарищ, вы, видать, директор?

– Да, я директор совхоза.

– Одолжите денег на дорогу, приеду – отработаю.

– А думаете, вернется муж?

– Беспременно.

Франк дал денег. Женщина хотела написать расписку, он сказал:

– Не нужно. Верю. Поедете сюда – дайте телеграмму, Степан Семенович встретит, а то ведь – дети.

Малышев, молча наблюдавший эту сцену, предложил:

– Что же мотать их взад-вперед – детей, пусть до вашего возвращения у меня поживут.

Женщина вдруг расплакалась,

– Спасибо вам, люди!

Через неделю она вернулась в совхоз вместе с мужем. Малышев-тракторист сказал Малышеву-кузнецу:

– Гордись, кузнец, женой: она твое счастье кует.

КОСА НА КАМЕНЬ

Кустанайский обком партии прислал в совхоз на период уборки уполномоченного.

Старый коммунист, уважаемый человек, он, к сожалению, весьма поверхностно разбирался в сельскохозяйственном производстве, так как проработал всю жизнь на заводе.

Но одно уполномоченный усвоил твердо: самым прогрессивным способом уборки является раздельный. И даже стишок заучил:

Поступай дельно –
Убирай раздельно!

И вот попал он на участок к молодому агроному – Гале Боревич. Галя только за год перед этим окончила Житомирский сельскохозяйственный институт, сразу приехала на целину, и воспринимали ее здесь еще не очень-то всерьез. Дескать, дырка в штатном расписании заткнута – и ладно.

Уполномоченный походил по полям, растер в ладонях несколько колосьев, с удовольствием пожевал мягкие зерна – решил: хлеб готов, пора начинать раздельную уборку. Сказал об этом Гале.

– Нет, товарищ уполномоченный, рано, нужно денек подождать.

Вежливо так ответила, уважительно, вроде бы советуясь, и он согласился: ладно, денек можно и подождать.

Но прошел день, он – к Гале, она – свое:

Нет, рано, нужно еще денек подождать.

И снова – так же вежливо, уважительно, и он снова согласился: хорошо, подождем.

Минул и этот день, он – к Гале, она – свое:

– Нет, не время еще.

Опять вежливо, опять уважительно, однако он на этот раз не поддался – нашел нужным проявить свою власть.

– Хватит тянуть, давайте команду, пусть начинают убирать.

А она:

– Нет, подождем: не дошел хлеб, зеленый еще.

И снова вежливо, уважительно, только уже с явной твердостью в голосе.

Разговор происходил в поле, возле одного из тракторов.

К трактору уже давно была прицеплена жатка, бак давно заправлен под самую «завязку» горючим, вокруг с нетерпеливым видом прохаживался тракторист, которому не хватало для штурма колыхавшейся перед ним пшеничной стены лишь одного – приказа агронома.

– Вот что, – сказал уполномоченный, – я беру ответственность на себя: пусть товарищ заводит трактор и начинает уборку.

– Ваша ответственность пусть останется при вас: хлеб губить не позволю.

Теперь в ее голосе были только холодная вежливость и твердость, от уважительности не осталось и следа.

– Девчонка, – взорвался уполномоченный. – От горшка два вершка, а туда же – не позволю!.. А я как уполномоченный обкома партии приказываю, и не… и не…

Он захлебнулся словами, сплюнул в ожесточении, махнул рукой трактористу: заводи! Тракторист покосился на Галю, усмехнулся, полез в кабину.

Завести хорошо отрегулированный мотор – секундное дело: трактор взревел, окутался сизым облачком отработанного газа, качнулся словно бы в нерешительности, потом набычился и попер могучей грудью на пшеницу.

– Стой!

Девушка хотела крикнуть как можно громче, но голос подсекся, и слово упало, не долетев до тракториста.

Тогда Галя бросилась к трактору, обогнала и с маху упала перед гусеницами.

Оторопело взвизгнули тормоза, трактор замер па месте. Посеревший механик выпрыгнул из кабины, опрометью кинулся к девушке: она была в глубоком обмороке.

…В тот же вечер уполномоченный уехал из совхоза.

Галю с этого дня стали называть Галиной Сергеевной.

БРАТЬЯ ЩЕРБАКОВЫ