Шахматы с Машиной Страшного суда

Парвиз вновь тронул фургон. Повел он его по узкой улице, по сторонам которой из неглубоких арыков вымахал тростник высотой два-три метра, улица же здесь и там завалена была обломками деревянных электрических столбов, битым кирпичом, сучьями деревьев. Растрескавшийся асфальт едва виднелся из-под слоя земли, по которой проложена была машинная колея, и Парвиз – что необычно для него – ехал строго по колее.

– Зачем ты сюда-то заехал?

– Молчи! Я хочу тебе показать тот самый наблюдательный пункт, про который говорил.

– А я согласия не дал. Сказано же!

Что ж, руль машины был в его руках, но словами распоряжался я, и слов у меня для него больше не было!

– Вон оно!

– Где?

– Ослеп, что ли? Высокое здание не видишь?

Я саркастически рассмеялся. Это было хорошо мне известное семиэтажное недостроенное здание. Покрытое копотью, оно действительно возвышалось над окружающими двух-трехэтажными строениями. Со дореволюционных времен оно так и осталось недостроенным, и в первом этаже электросбытовые компании устроили склад своих катушек, кабелей и прочего инвентаря, но попадание реактивного снаряда всё это подожгло, и всё здание в результате взрывов и пожара получило осадку на метр. Когда мы с Амиром делали первые шаги в качестве артиллерийских наблюдателей, мы сразу подумали об этом здании, и Амир его обследовал, а, вернувшись, сказал мне, что лестницы двух первых этажей разрушены, и подниматься наверх или спускаться сложно. Потому естественным путем мы облюбовали другие здания, которые, хотя и были ниже, но находились ближе к берегу реки.

И вот теперь мыслитель и гений кухонной машины счел, что сообщает мне ранее не известное. Мой саркастический смех его разозлил.

Он остановил машину перед семиэтажным строением. Оно не имело дверей, внешней отделки, а кирпичная его кладка была в ужасном состоянии – при всём при этом в нем чувствовалась, по сравнению с окрестными домишками, сила и величие. До пятого этажа даже алюминиевые рамы были на месте, хотя выше уже ни рам, ни окон как таковых не было.

Я охватил всё здание взглядом, потом невольно стал считать этажи… Как в детстве! Дойдя до третьего, остановил себя. В прошлый раз это здесь было или нет? В крайнем окне третьего этажа я заметил два горшка с мясистыми кактусами. Интересно, что делают тут кактусы?

– Разве тут кто-то живет?

– Хватит болтать! Останься пока здесь.

И он пошел ко входу, который, как мрачная пещера, темнел между выгоревшими магазинами без дверей и витрин. Я почесал в затылке и остался ждать Парвиза. Интересно то, что я его послушался. А с какой стати?

Просто из чувства противоречия я пошел следом за ним. Но, не успел я отойти от фургона, как он вновь появился, с пищевым бачком в руках и с двадцатилитровым желтым контейнером для воды. Я встал как вкопанный. Он обошел вокруг меня и профессиональным движением, держась лишь одной рукой, запрыгнул в кузов фургона. Снял крышку с котла с рисом. Перво-наперво шумовкой наложил риса в пищевой бачок; потом закрыл котел и угрюмо на меня посмотрел. Взял поварешку. Я не выдержал:

– Кто там наверху? А?

Палец руки, держащей поварешку, он приложил к губам странным жестом «тише»; потом навалил на рис хореша – не пожалел ни подливки, ни мяса. Ловко спрыгнул из кузова.

– Контейнер с водой забыл!

– Завтра его наполнишь, а теперь идем! Бегом, за мной!

Почти непроизвольно я пошел за ним. Когда с улицы вошли в темноту вестибюля, моим глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть. Закопченные стены и полуразобранная лестница, в которой ступеньки были не цельнокаменные, а кирпичные. Как говорил Амир, всё здание осело на метр. Однако увидел я и деревянную приставную лестницу.

– Миски моет и прямо здесь оставляет. Берешь, накладываешь еду и возвращаешь сюда же. Если у него к тебе какое-то дело, он тебе покричит сверху. Но сейчас мы с тобой пойдем к нему. Только постарайся ему не мешать. Это безобидный социальный клиент.

– Да поясни же, черт побери! О ком ты говоришь?

– Да об инженере!

Следующий вопрос застыл у меня на губах, потому что с площадки третьего этажа на нас внимательно смотрел этот старик.

Парвиз, хотя и держал миски в обеих руках, ловко взобрался туда по приставной лестнице. А вот я полез с неохотой. Опоры лестницы внизу стояли неровно, и она шаталась. Когда я схватился обеими руками за площадку третьего этажа и подтянулся, моим глазам предстал прежде всего большой черно-белый кот, потом я увидел старика, сидящего в кресле, – Парвиз стоял перед ним. Здесь же была и односпальная пружинная кровать темно-серого цвета, с сильно заржавленными металлическими прутьями спинки. Ниша в стене, когда-то предназначенная то ли просто для красоты, то ли для какой-то мебели, сейчас была заполнена большим количеством книг и журналов, нагроможденных друг на друга. Справа от кровати дымился керосиновый самовар, из носика капала вода, и капли со звоном падали в плошку.