Шахнаме

Ранне-средневековое решение 730 года н. э. историков также не устраивает — оно попадает в эпоху даже после Сасанидов (которые кончили править якобы в 651 году н. э.). С точки зрения Новой Хронологии оно тем более не отвечает сути дела, но по другой причине: в эпоху 730 года еще даже не было письменности: до ее изобретения еще около двухсот-трехсот лет.

Остается лишь решение 1821 года. То есть начало XIX века! Несмотря на то, что это решение очень позднее, его, быть может, не следует сразу сбрасывать со счетов. Не исключено, что оно-то и есть подлинное решение «гороскопа Кей-Хосрова». Ведь в главе 1 мы убедились, что различные версии Шахнаме бытовали еще даже и в XIX веке. Так что следует выяснить — когда ВПЕРВЫЕ в тексте Шахнаме появился этот «гороскоп Кей-Хосрова». Не был ли он вставлен в позднее издание поэмы каким-нибудь любителем поэзии и астрономии? Мы не занимались этим вопросом подробнее, так как в любом случае ответ на него не даст ничего нового в понимании самой старинной поэмы, созданной, скорее всего, в XVI–XVII веках.

7. Пятое отражение русско-ордынской «Истории Есфири» в Шахнаме Мы имеем в виду известный персидский «Сказ о Бижене и Мениже»

Мы уже обнаружили четыре отражения истории Есфири на страницах персидского Эпоса Шахнаме. Оказывается, это еще не все.

В первой половине третьего тома Шахнаме мы наталкиваемся на большой «Сказ о Бижене и Мениже», с. 111–192, занимающий около восьмидесяти страниц. Как мы сейчас увидим, это, скорее всего, еще одно — уже пятое! — отражение «истории Есфири» XVI века на страницах Шахнаме. Причем, персидская версия близка, кроме того, к ветхозаветному рассказу из книги Бытие (гл.37–50) о попытке соблазнения Иосифа Прекрасного женой египетского царедворца Потифара. См. подробный анализ в нашей книге «Потерянные Евангелия», гл. 5.

Не вдаваясь в детали персидского Эпоса, опишем вкратце суть дела.

Повествуется о прославленном иранском витязе Бижене, которого воин Горгин коварно заманивает в Туран, дабы устроить ему встречу с юной красавицей Мениже — дочерью туранского царя Афрасьяба. Неосторожный Бижен соглашается, прибывает в Туран, видится с Мениже и оба влюбляются друг в друга. Красавица приглашает витязя в свой шатер, угощает его, поит вином, всячески обхаживает. Но иранский витязь сдержан, осторожен, и не покушается на честь царевны, хотя она ему нравится. В конце концов Бижен захмелел, и тут активная и нетерпеливая Мениже велит служанкам подмешать в вино снотворное, чтобы окончательно усыпить Бижена. Что и было сделано. Спящего витязя относят в покои туранской царевны. По приказу царевны, служанки удаляются. Когда красавица и витязь остались наедине, она начинает будить Бижена, чтобы насладиться с ним любовью.

«Его пробужденье торопит она, дает благовоний бодрящих вдохнуть, чтоб мог он ресницы скорей разомкнуть. Проснувшись, в объятьях своих исполин увидел царевну, чьи плечи — жасмин. Он в замке царя Афрасьяба вдвоем с красой луноликой на ложе одном. Взывает он в страхе: „О правый Йездан! Сетями опутал меня Ахриман. Предчувствием тягостным дух мой томим, страшусь, не уйти мне отсюда живым. Моленьям моим, всемогущий, внемли, отмщеньем Горгину мой гнев утоли. Им, низким, РАССТАВЛЕНА МНЕ ЗАПАДНЯ, он сотней соблазнов опутал меня“» [876:2д], с. 126.

Но красавица Мениже настойчива, успокаивает Бижена, после чего они вновь начинают пировать… Так «в блаженстве» они проводят несколько дней.

Но тут до туранского привратника доходят слухи, что в покоях царевны прячется некий пришлый витязь. Вскоре царю Афрасьябу докладывают, что «подругой иранца дочь стала твоя», с. 127. Афрасьяб взбешен и спрашивает совета у придворных: «С преступною дочерью как поступить?», с. 127. В ответ ему советуют немедленно расследовать дело. Бойцы хватают Бижена во время его пира с Мениже, и приводят к разгневанному царю. Растерянный Бижен искренне рассказывает свою историю, уверяя царя, что в его поступках не было злого умысла. «Поверь, невиновен в случившемся я, безгрешна и дочь молодая твоя. Я черными чарами был побежден, нечистою силою схвачен в полон», с. 130.

Однако возмущенный Афрасьяб непреклонен. Он обращается к своему царедворцу Герсивезу, приказывая казнить Бижена: «Повесить его прикажи палачу, и слышать я больше о нем не хочу!», с. 131. Несчастного Бижена волокут на казнь.

И тут происходит чудо. Неожиданно на сцене появляется могущественный туранский царедворец ПИРАН, имя которого практически совпадает со словом ФАРАОН, поскольку П и Ф иногда переходят друг в друга (например, по-английски PH читается как «Ф»). Пиран спрашивает — для кого готовят два столба для повешения? Узнав, что собираются казнить иранца Бижена. Пиран проникается симпатией к несчастному витязю и «велит палачам: „Не казните его, а я повидаю державы главу, на путь милосердья его призову“», с. 133.