Шахта

Я посмотрел на нее. Паулина еще не переоделась после возвращения домой и была в юбке, рубашке и черном свитере с открытым воротом и длинными рукавами.

– Наверное, что-то очень важное, – сказала она.

Я вздохнул.

– Стоит ли заводить этот разговор?

– Именно что стоит.

– Я отвлекся на секунду. Такое случается со всеми.

– Я не о том.

Ее взгляд был направлен на черно-белый ковер на полу.

– Я хочу прояснить тебе раз и навсегда, – произнесла она тихим голосом, не оставлявшим никаких сомнений. – Элла – самое важное, что у меня есть.

– Знаю.

– Если с ней что-нибудь случится (Паулина произнесла это так, как если бы не придала никакого значения моим словам), если что-то будет угрожать ей, я не знаю… Точнее, знаю. Элла – самое важное, что у меня есть. Хочу сказать только это.

Паулина повернулась ко мне. Ее глаза были красными, а взгляд твердым.

– Все, я пошла спать, – сказал она, вставая.

Я остался на диване и сделал несколько глубоких вдохов. Поблагодарил Бога, богов, удачу, случай, провидение, судьбу, положение вещей, силы Вселенной и законы физики, что нож не попал Элле в глаз, что он не повредил артерию.

Появилось чувство вины, и по мере того как события вечера приобретали все большую четкость, я все лучше понимал причину этого. И о чем я думал всего за два часа до того – какое счастье, что я не такой, как мой отец, который пригласил меня выпить спустя несколько десятков лет отсутствия и попытался наладить связь с чем-то, что давным-давно исчезло, пропало, растворилось и никогда больше не вернется?

А о чем я думал в дежурной поликлинике, сидя на пластиковом стуле, после того как опасность миновала?

Наблюдая за тем, как иголка доктора протыкает кожу моего единственного ребенка, я думал о Маарит Лехтинен и о том самом злополучном пароле.

10

Звук чайника был похож на звук отходящего парохода. Эмиль ждал. Наконец, красная лампочка погасла и кнопка отщелкнулась. Он налил воды в чашку, опустил пакетик с фруктовым чаем и ощутил поднявшуюся волну аромата. Затем поболтал пакетиком, отложил его в сторону, взял шоколадный кекс и пересел к столу.

Открыл программу быстрого обмена сообщениями. Абонент thingswillchange2015 отправил электронное письмо и был онлайн. Эмиль прочитал, потом с минуту смотрел на экран, откусил кусочек кекса и ответил: «Принять заказ не могу. Слишком мало времени».

«Ситуация критическая, – ответил thingswillchange2015, – поэтому мы вынуждены предложить исключительные условия. Половина суммы уже перечислена на Ваш счет, кроме того, мы готовы заплатить столько же в качестве так называемого бонуса, если работа будет выполнена до утра».

Эмиль открыл новое окно и зашел на свой счет в швейцарском банке. Деньги уже были на счету.

Он подумал. Вместе с бонусами речь шла о приличной сумме. Сколько ему еще было нужно? Ясно, что это помогло бы. Если он собирался отойти от дел и жить в этом городе, ему нужен каждый фунт, каждый евро, каждая йена. Да и работа сама по себе давала жизни содержание и помогала не терять форму. Работа позволяла не сойти с ума, она провела его сквозь все эти годы одиночества, раскладывала мысли по полочкам и поддерживала, когда все остальное оказывалось бессильным. Работа спасла его тогда и спасала всегда.

«Отвечу через минуту», – написал он.

11

Два евро. Я сообразил это, пока чистил зубы, так что чуть не проткнул щеткой щеку. Сполоснул рот, вытерся и подумал минуту. Сообщение. На него ответят либо сразу, либо только утром. Под свою ответственность. Набрал короткий текст.

Ответ пришел сразу: «Приедешь сейчас или позже?»

12

Среди тех, кто никогда не убивал других людей, существует ряд предрассудков о том, насколько просто или сложно убивать. Одни утверждают, что никогда и ни за что не смогут, другие – что это так же легко, как дышать – вдох и выдох. Многие уверены, что если вопрос встанет об уничтожении исключительно противной человеческой натуре и обществу персоне, детоубийце, диктаторе, то сомневаться не будут ни секунды. Удивительно, но многие уверены, что будут уважать человеческое начало даже в насильнике и убийце собственной дочери. Правда же в том, что никогда не знаешь заранее и собственное отношение к вопросу можно прояснить, лишь когда настанет тот самый момент.

Эмиль хорошо знал, что напомнило ему его первый раз: этот город, его сын, то, что ему пришлось оставить это все тридцать лет назад, и то, что он опять брался за заказ.

13

Такси ждало у подъезда. Дал водителю адрес: улица Харьютори, 4. По мере того как мы приближались к центру, снегопад становился все гуще. Посмотрел на мосту Кулосаари в сторону, где должен был быть город, но вместо его очертаний увидел только горячечный отблеск.

Дом четыре на Харьютори представлял собой солидное каменное здание постройки 1930-х годов. В левом крыле располагался зал одной религиозной общины, далее тайский массажный салон. До самой известной точки наркоторговцев в Хельсинки – площади Сиппитори – было рукой подать. Снежная ночь была похожа на глубокий сон – мягкий и влекущий.