Шахта

Так что у него были только эта ночь и ее последние часы.

Момент…

Эмиль искал, вводил в окно поиска разные варианты. Когда он начинал, поиск и сбор информации были совсем иными. Нынче люди в основном сами добровольно распространяют все о себе, нужное достаточно просто собрать. Этот хвалился новыми кроссовками в профиле «Фейсбука», он выходит на пробежку каждое утро. Судя по карте, он бегает в Центральном парке три раза по одному и тому же маршруту. Это понятно, ведь дорожка – единственная, за которой зимой следят муниципальные службы. За редким исключением, он бегает между шестью и семью утра.

Эмиль ждал три с половиной часа. Он не пытался вздремнуть.

Когда часы показали пять, он оделся: черное облегающее трико для бега, новые сине-зеленые кроссовки, непродуваемая куртка. В карман он сунул черные же перчатки и спортивную шапочку. Посмотрел на себя в зеркало. Его суровые черты лица выглядели выразительными.

Тихие улочки района Така-Тёёле еще не проснулись. Эмиль шел по набережной, пока не нашел, что искал.

Под застывшими кленами стоял микроавтобус «Хёндэ» сантехнической фирмы со штрафным талоном на стекле. Вероятно, припарковавшему его водителю улица показалась на тот момент идеальной. Она и сейчас была идеальной, как и возраст автомобиля – никаких новых противоугонок. Эмиль открыл дверь, сломал замок зажигания и уже через четыре минуты ехал по центральной улице.

Он направлялся на север, проехал мимо заправочной станции, теперь принадлежавшей одной русской нефтяной компании. Посмотрел налево: залив Пикку-Хуопалахти, совершенно новый городской район там, где раньше были пустырь, свалки, авторазборки… Эмиль помнил эти раздолбанные покосившиеся склады и неофициальное название района – «Стокманн для бедных».

Эмоции были противоречивыми, но его успокаивало то, что он идет на работу, было даже приятно. Работа уже давным-давно стала для него синонимом жизни. И наоборот. Работа была для него всем. Работа постоянно напоминала ему о том, кто он, что он и где он. Работа спасала его от безумия. Работа была для него первоосновой всего даже в ситуациях, когда одиночество раз за разом било его исподтишка под дых.

Он думал о сыне, о той встрече. Ему хотелось предложить встретиться повторно.

Вот опять новый перекресток: все в этой непривычной схеме рождало ощущение потерянности в родном городе. Он надавил на газ – за окном замелькали знакомые дома – и скоро успокоился. Справа – темнота Центрального парка, слева, огни района Южная Хаага, а следом и Северная Хаага с ее высотками. Он выехал на первую кольцевую и направился на восток. Нужно было проехать всего пару километров.

Район Западная Пакила даже в темноте выглядел зажиточным. Он еще помнил, как здесь на нарезанных после войны участках по двадцать соток была совершенно обычная застройка – однотипные «дома фронтовиков», выстроенные после войны, и современные, но одноэтажные «таунхаусы» (так их, кажется, сегодня называют). А теперь от былого простора не осталось и следа: некогда большие участки уже разделены наполовину, а то и натрое, и на каждом клочке земли возвышаются каменные дома один другого помпезней, каждый из которых выглядит как экстатическое слияние музея современного искусства и посольства какой-нибудь банановой республики.

Он ехал так, как если бы возвращался домой. Точнее, не домой – здесь не мог жить ни один сантехник – а как если бы он ехал по срочному вызову по адресу, где у жильцов потек кран или засорилась канализация.

Дом стоял в самом конце переулка, на скале. Перед выездом он посмотрел в Интернете, как дом вписан в окружающий ландшафт, так что знал, что этот довольно новый дом выглядит как укрепленная крепость, вознесшаяся над соседними домами. Он проехал сотню метров и припарковался у края тротуара.

Буржуазия спит спокойно.

Где это было? То ли в песне, то ли в пьесе, навеянной чем-то русским? Ладно, фраза удачно отражала атмосферу раннего утра района Западная Пакила. Стояла такая тишина, что ему были слышны нюансы собственного дыхания.

Он не мог оставаться в машине, здесь такая могла привлечь к себе внимание.

Он вспомнил расположение зеленой зоны, вспомнил, где по ней проходила беговая дорожка. Поехал дальше до перекрестка и не увидел там знакомой с молодости забегаловки.

Парковка находилась напротив кладбища. Других машин не было. Он достал фотографию из кармана и изучал ее пару минут: теперь он узнал бы человека на ней, где бы того ни увидел – под любым углом.

Времени – шесть. Он вышел из машины. Новые кроссовки беззвучно встали в снег. Он поднялся на горку и без труда нашел беговую дорожку. Из информации, взятой из страницы мужчины в «Фейсбуке», Эмиль знал, что тот бегает по парку против часовой стрелки. Побежал. Он вообще любил долгие пробежки, в них главное, чтобы ноги нашли свой ритм.