Шахта

Выхлопные трубы трактора выпускали облака белого дыма, но он по-прежнему не двигался, перегородив всю дорогу. Его не объехать. Слева вместо припаркованных машин Баш мог разглядеть только бесцветный меловой склон. Он где-то читал, что белый – это полное отсутствие цвета.

Он натянул капюшон, застегнулся и вылез из машины. Его ботинки на тридцать сантиметров провалились в снег. Двигаясь как водолаз в мутной воде, он обошел «тойоту» сзади и увидел верхнюю треть указателя, торчащую из сугроба. Потряс столб, чтобы отряхнуть снег, и убедился, что находится в одном квартале от Кенилворт Армс.

За рулем трактора никого не было. Он уперся в сугроб, совершенно пустой. Этой зимой происходили странные и безумные вещи. Водители муниципальных снегоуборочных машин работали по три смены подряд, и некоторые не выдерживали. Один водитель начал спихивать припаркованные машины в озеро Мичиган, чтобы убрать их с дороги. Другой всего неделю назад наехал на Порш с водителем внутри, превратив машину в кровавое месиво.

Баш отъехал назад, чтобы освободить дорогу трактору, если тот решит продолжить свой разрушительный путь задним ходом. Выключил CD-магнитолу, которая играла песню Hot Damn Tamale группы Velvet Elvis [69]. Баш надеялся, что «Бездонная чашка» будет открыта в такую погоду. А еще, что ветер не выбьет треснувшее ветровое стекло его пикапа.

Дверь, выходящая на Гаррисон-стрит, заперта или примерзла. Войти через нее невозможно. Он поплелся ко второй двери. Стекло в ней было выбито. Наверное, порыв ветра врезался в дверь и сделал свое дело. Сломанные сталактиты, упавшие с карниза крыши, торчали из сугроба, как вьетконговские мины-ловушки. Он нагнулся и пролез в саблезубый дверной проем. За его спиной осколок стекла бесшумно упал в сугроб.

Температура воздуха в обшарпанном фойе намного ниже нуля. Как жильцы такое терпят? От этого холода не избавиться, если заткнуть щель под дверью полотенцем.

Баш вышел в коридор и направился к лестнице. Руки спрятаны глубоко в карманах, снег лежит на плечах, как в рекламе шампуня от перхоти.

Возможно, Баша спровоцировала безумная сказка Джонатана о копах и шлюхах и прочих мелодраматических опасностях. Люди, живущие нормальной, безопасной жизнью жопарей, не любят развлечения подобного рода. Жизнь надо пробовать на вкус… и иногда этот вкус очень противный. Лучше влюбиться и страдать от разбитого сердца, чем вообще не влюбляться. Некоторые мерзкие вкусы жизни требовали ментального полоскания рта. Некоторые изменяли тебя навсегда. Посреди этой бесцветной бездны Джонатан столкнулся с чем-то ярким и волнительным. А в это время Баш находился в безопасности своего дома, изнывал от скуки и все пропустил, планируя свое, еще более удобное и безопасное будущее.

Он чувствовал, как его характер со скрипом меняется, и ненавидел это. Баш хотел убедиться, что они с Джонатаном по-прежнему не разлей вода. По этой причине он решил в этот чудесный и кошмарный день приехать в Кенилворт Армс. Надеялся, что Джонатан отговорит его от женитьбы… и они сбегут вместе в Вегас… станут контрабандистами… или астронавтами…

Внешняя дверь в квартиру 207 поддалась, когда Баш в нее постучал. Она была не заперта, и он вошел. Вторая дверь тоже открыта.

– Джонатан? Эй?

Внутри движение. Тяжелые шаги приблизились к двери, когда Баш ее толкнул. Дверь широко распахнулась.

– Заткни свою пасть.

Не Джонатан. Кто-то такого же роста, как Баш, но шире в плечах. В руке он сжимал пистолет, дуло которого уткнулось Башу в лоб.

– Иди сюда. Быстро. И молчи, а то вышибу тебе мозги. Сюда, сейчас.

К своему облегчению, Баш не увидел изрешеченного пулями тела Джонатана на полу. Здоровяк запер внутреннюю дверь. Баш сглотнул. Вещи Джонатана в беспорядке валялись по всей квартире.

Баш задумался, сколько пуль выдержит его тело, прежде чем умрет.

– Сядь и прислонись к стене. Живо.

Баш подчинился.

Менее чем через сорок секунд он будет бороться с этим типом не на жизнь, а на смерть.

* * *

Ямайка думала, что это больше всего похоже на будильник. Старый, металлический, с круглым циферблатом. Такие будильники киношные террористы используют в качестве часового механизма для своих смертоносных пакетов, начиненных пластиком. Часики тикают. Скоро будет взрыв. Главное – успеть.

Ее жизнь – бомба с часовым механизмом.

Еще один крест на календаре, в конце которого – смерть. Неистовая метель и очередной угнанный автомобиль. Какой чудесный день.

Она съехала на обочину в вишневом «корвете» Баухауса и включила аварийку. Впереди видела задние огни еще одного несчастного автомобилиста, который не справился со снежным штормом. Ощущение всеобщей катастрофы заставило ее собраться. Зубы стучали несмотря на искусственный жар, обволакивающий ноги. Индикатор топлива показывал четверть бака. На сколько хватит горючего? Сколько еще кульминационных моментов она выдержит, прежде чем из ее ушей пойдет пар?