Шахта

Баш поднял пистолет и повертел его в руках. Тяжелый. Полностью заряжен. Не игрушка. Он провел большим пальцем по изогнутому курку. Указательный палец инстинктивно лег на спусковой крючок.

Дверь открылась, и его сердце бешено заколотилось. Он чуть не выстрелил в человека, появившегося в дверном проеме.

– Я только что разминулась с Марко, – сказала Ямайка. – Вернее, он пролетел мимо меня. Ты, наверное, друг Джонатана. Парень с пикапом.

* * *

У Фергуса не было фамилии, но было три любимых английских выражения: Долбаный сукин сын. Не хуя ни знаю. Зделаю.

Если ты иностранец, считается, что самые важные вопросы, которые нужно уметь задавать: «Что это?» и «Как это?». Выполняя обязанности управляющего, уборщика и ремонтника в Кенилворт Армс, Фергус пришел к выводу, что гораздо удобнее не знать названия вещей, чтобы не пришлось их чинить. В любом случае, его труд убогие жители этого клоповника никогда не ценили. И не оплачивали. Почему засорились туалеты на втором этаже? Не хуя ни знаю. Где оконное стекло, которое вы обещали принести в квартиру 210? Долбаные стекла надо чистить. Когда починят стиральную машину в прачечной? Зделаю. Фергус – гроссмейстер по части временных исправлений и ремонтных работ тяп-ляп. Когда жильцы не выдерживают и съезжают, их депозит за досрочное расторжение договора достается Фергусу. Легкие бабки. На эти деньги можно купить большие экономичные упаковки собачьего корма или одеколон. Сэкономленные баксы он тратил на видеокассеты с фильмами, в которых белые трахают друг друга в задницу, или на общение с дамой старше пятидесяти, которая изредка брила ноги.

Фергус обожал порочных женщин.

Его взаимоотношения с жильцами Кенилворт Армс были чисто символическими. Они питались друг за счет друга, словно ленточные черви, не способные убить хозяина. Фергус знал толк в паразитизме. Косвенно по этой причине он превратился в консьержа из преисподней.

В 1972 году Босс упомянул, что Кенилворт Армс построен во времена сухого закона, из строительных материалов и кирпичей от старых, снесенных зданий середины 1880-х. Фергус сразу заметил, что кирпичи странно пахли. Мумифицированными животными. Или вскрытыми старыми могилами. Американец никогда бы его не почувствовал. Запах старения.

Обоняние занимало второе место в иерархии сенсорной информации Фергуса, после зрения. Его нос был необыкновенно чувствителен. По этой причине он редко принимал ванну. Аромат американского мыла и вонь жесткой водопроводной воды казались ему токсичными.

Это здание – особенное. Босс подчеркнул это. Под ним – система тоннелей, соединенная с подвалом. А между вторым и третьим этажами – специально встроенное пространство, вроде небольшого чердака. Его включили в план здания по заказу бутлегеров, чтобы те могли прятать там большое количество алкоголя.

Фергус не горел желанием соглашаться на эту работу. Но нечто у него внутри приняло решение за него. Позже он понял: все, что ни делается, – к лучшему. Он не против, когда им управляют.

Когда внутри поселилось нечто живое, он почувствовал укол, где-то в районе левого легкого. Такую боль испытывает человек после того, как бежал слишком быстро или дышал неправильно. Но боль не проходила и ритмически пульсировала.

Потом у него заболел живот. Появился запор. Он выпил острый соус из бутылки и заел его аспирином, чтобы заглушить боль. Фергус решил, что у него рак. Если и так – о чем беспокоиться? Он не собирался становиться зависимым от морфия, а боль стала прекрасным оправданием его бездействия. Способом показать средний палец вероломному Богу.

Фергус никогда не забудет вечер, когда он просматривал объявления в поисках работы, чтобы оплатить жилье и выпивку. В этот момент питомец внутри ужалил его, и так сильно, что Фергус сложился пополам, стукнувшись носом о столешницу. Из носа пошла кровь, наполнив голову резким ароматом. Схватившись за живот, он кинулся в туалет, проблеваться.

Фергуса буквально выворачивало наизнанку. Не удавалось набрать воздуха в легкие, казалось, полицейский бьет его дубинкой под ребра. Глаза вылезали из орбит. Вот-вот выскочат и измажут своей слизью стенки унитаза. Ранее Фергус перекусил пиццей, и теперь ее огромные непереваренные куски вырвались наружу. Целые кружочки пеперони, в бордовых разводах дешевого вина, вылетели из пищевода и приклеились к стенкам унитаза. Его рвало кровью. Он давно подозревал у себя язву. Но эта боль – новая, составная, совсем другая. Боль от язвы никогда не была такой острой.