Шахта. Ворота в преисподнюю

— Да нет у него никакой квартиры. Дом и есть дом. Только… Дайте мне слово… Впрочем, черт с ним! Если вам удастся разобраться в этом старом деле, я буду только рад. Вы ведь, вероятно, родственники погибших, я правильно догадался?

— Я сын инженера, которого убили в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, — глухо проговорил Свят. — А дом наш — сгорел.

— Я дочь шахтеров, которых убили на берегу реки два года спустя.

Прокурор с грустью посмотрел на Свята, перевел взгляд на Настю.

— Я знал ваших родителей. Вернее, по материалам дела. Об одном хочу попросить: не руководствуйтесь местью. Преступников давно нет в живых. Сын Жукова, Илья — обыкновенный человек, бизнесмен, известный далеко за пределами нашего поселка.

— Он женат, есть у него дети? — спросил Свят, как бы автоматически, чисто из любопытства.

— Насколько мне известно, нет. И, возможно, он вообще ничего не знает о деятельности своего отца.

— Возможно, — тихо вздохнула Настя и выразительно посмотрела на Свята.

— Да, конечно, — поддержал он. — Мы просто зададим ему несколько вопросов и все.

Особенно, если учесть, — мысленно добавил он, — что Жуков сейчас в реанимационном отделении киевской больницы, а дом на улице Подвойского пуст.

* * *

Это был трехэтажный коттедж с белой спутниковой антенной, как и тот, что стоит теперь на месте его сгоревшего дома, с той лишь разницей, что здесь был использован цоколь от прежнего здания. Свят, профессионально разбиравшийся в индивидуальном строительстве, хорошо понимал, из чего он сделан и сколько все это стоит: стены из клееного бруса — один из самых дорогих материалов, мягкая кровля, хоть и средней цены покрытие, зато позволявшее устроить всяческие изгибы и башенки, что создает впечатление достатка.

Свят еще издали оценил возможность проникнуть в этот дом: пожарной лестницей на крышу, а там — через мансардное окно. Когда они подошли, он понял, что проникать никуда не придется. В доме горел свет.

— Кто бы там ни был, мы должны увидеться с ним, — сказал Свят и нажал кнопку звонка.

Вышла женщина. Это было какое-то наваждение последних дней: одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтоб понять, что она принадлежит к тому же самому семейству. Высокий лоб и выдающийся подбородок. Профиль, похожий на крейсер «Аврора». Встревожена, озабочена чем-то.

Ей было явно за пятьдесят, но особая ухоженность кожи свидетельствовала о том, что она принадлежит к какой-то элите или просто живет за границей.

— Мы знакомые вашего брата, — сказал Свят.

Женщина отступила от двери, тем самым молча приглашая войти.

— Очень хорошо, — сказала она, когда они переступили порог дома. — С Ильей случилось несчастье. Мне сообщили. Я немедленно прилетела. Очень хорошо, что вы пришли. Мне просто необходима чья-то опора, поддержка.

Ее история была бы трогательной, если бы речь шла о каком-то постороннем человеке, — подумал Свят. Анна уехала из страны в семидесятые годы, выйдя замуж за человека, чья семья эмигрировала в Израиль. Брат остался в Союзе один. Сейчас она живет в Германии. Рано утром собирается в Киев, чтобы привезти брата домой.

— Он очнулся, — добавила Анна, — но чувствует себя еще неуверенно.

— Мы ввели вас в заблуждение, — вдруг сказал Свят. — Мы хоть и в самом деле знакомы с вашим братом, но не в общепринятом смысле этих слов.

— Что это значит?

— Выслушайте нас. Может быть, вы сможете дать нам ответы.

Что-то в этой женщине располагало к откровенности — может быть, ясные внимательные глаза, лгать которым казалось немыслимым… Свят рассказал историю из шестидесятых как можно более коротко и просто. Настя молчала, лишь поворачивала голову, глядя то на говорящего Свята, то на слушавшую Анну. Когда Свят закончил, та довольно долго молчала, затем заговорила, тщательно подбирая слова:

— Я подозревала что-то в этом роде. Конечно, я была далека от мысли, что мой отец убивал людей. Его арестовали не за убийства, а за похищения. Впрочем, все равно, если он доставлял похищенных тем, кто их и вправду убивал. Все это как раз и повлияло на мое решение уехать из страны. Я не любила своего первого мужа. Сейчас у меня другой человек, немец, он очень добрый. Но это не важно… Поверьте. Я вам очень сочувствую. И я не виновата перед вами ни в чем.

— Мы бы хотели знать, — проговорил Свят, не поднимая головы, — что происходило в шестидесятые годы? Чем занимался ваш отец?

— В это трудно поверить, — сказала Анна. — Вам известно, из какого рода мы происходим?

— Разве это имеет значение?

— Да, в данном случае. Наш прадед был горнозаводчиком, владельцем этой самой шахты, старого Верблюда. Так вот, во время разработки шахтеры вторглись в чужие владения. Боюсь, вы мне не поверите…

Анна замолчала.

— Чужие владения? — спросил Свят. — Это что же — территория другого горнозаводчика?

— Нет, — Анна встала. — Я привезла с собой фотографию.