Шалая любовь моя

Лейси прекрасно понимала, почему ее задвинули в самый дальний угол «Лютеции». Председатель совета директоров конгломерата «Эскевария» не хочет, чтобы его увидели в обществе знаменитой шлюхи, в прошлом модели, принимавшей участие в оптовых шоу на Среднем Западе, хоть она и сказочно упакована. Ему хотелось, чтобы она лишь заинтриговала высшее общество, промелькнув подобно комете, и возможно, разожгла интерес к его отношениям с женщинами. Такое поведение просто омерзительно.

– Я не заразна, и никого не собираюсь шокировать своим поведением, – сказала Лейси. – Вы не должны были запихивать меня в этот угол!

– Вы выглядите весьма изысканно, – мрачно отозвался Майкл, глядя в меню. – Мы сели здесь потому, что я не хочу делить вас ни с кем.

«Пожалуй, это правда», – подумала про себя Лейси, глядя на парчовую обложку меню, которым Майкл отгородился от нее. В такую даль официанту, наверное, чуть ли не на роликах приходится носиться, чтобы доставить блюда к столу горячими.

Решительным жестом отложив меню, Майкл все-таки ухитрился дотянуться до нее через стол, обнять обеими руками, притянуть к себе и поцеловать.

– Проклятье, – только и смогла произнести потрясенная Лейси, нанизывая на вилку хрустящие соленые завитушки и тоненькие палочки из картофеля.

Изумительный обед сопровождался крохотными сочными креветками, вымоченными в белом вине с эстрагоном, нежно-зеленым роtagecressoniere[7] и тающим во рту turbotNormande[8]. Лейси еще смаковала соус, когда уже принесли жаркое.

– Вы что, всегда столько едите? – поинтересовался ее сопровождающий.

– Всегда, – мило улыбнулась Лейси. – Работая в «Капризе», приходится жить впроголодь.

Впрочем, она могла бы добавить, что для модели недоедание, а порой и голод – нормальный образ жизни.

Когда дело дошло до обсуждения политических пристрастий, выяснилось, что Майкл – республиканец.

– Да как вы можете быть республиканцем?! – недоверчиво воскликнула Лейси.

– А как вы можете быть демократкой? – ледяным тоном парировал он.

Они бросали друг на друга гневные взгляды; Майкл закурил длинную черную гаванскую сигару. Пока Лейси свирепо смотрела на него, он невозмутимо попыхивал сигарой, окутанный плотным облаком дыма. Лейси начала кашлять от едкого дыма и никак не могла остановиться.

– Эти сигары делают кубинские коммунисты! – возмущенно заявила она, пытаясь отогнать дым ладонью. – Загрязненный воздух пагубно влияет на кожу. Вы должны покупать американскую продукцию. Это непатриотично!

– Знаю, – сжав сигару зубами, проворчал он, пристально разглядывая собеседницу. – Изумруды очень идут к вашим глазам, Лейси. – Он тут же поперхнулся. – Никак не привыкну к вашему новому имени.

«А я к вашему», – подумала Лейси и беспокойно отвела взгляд в сторону, вспомнив необычность ситуации, в которой она оказалась, – свидания по пятницам, обед в «Лютеции», безумно дорогое ожерелье и платье ручной работы. Он все-таки чокнутый, несмотря на все чудеса, случившиеся в Талсе.

– А платье и ожерелье я заберу домой? – осторожно поинтересовалась она.

– Нет.

– Так я и думала, – проворчала Лейси под нос, когда официант наклонился, чтобы вновь наполнить ее бокал шампанским, сопровождающим десерт – souffleauchartreusejaune[9].

Как ни странно, по поводу женщин у него оказались весьма либеральные взгляды – по крайней мере, в некоторых отношениях. Майкл сообщил, что выступает за равноправие.

– Это нелепость! – Лейси допила шампанское и приподняла бокал, чтобы его вновь наполнили. – Это не соответствует вашему имиджу. – Она окинула выразительным взглядом идеальный смокинг от Армани, подчеркивающий высокий социальный статус владельца, и кубинскую сигару.

– Я вырос в бедности, в нищете и убожестве, – невозмутимо сообщил Майкл. – Сиротский приют Святого Винсента находился в бедном округе, так что даже хорошая одежда, которую нам выдавали, была заношена до дыр. Когда же я подрос, то видел, как бедные женщины вынуждены идти работать, чтобы содержать свои семьи, – и вовсе не потому, что им так хочется. А еще я видел, что им недоплачивали за их труд. Недоплачивают и по сей день.

«Ну и ну, вот так откровение!» – думала Лейси, глядя на него поверх хрустального бокала в виде тюльпана.

– Значит, вы собираетесь повысить зарплату, – осторожно спросила она, – сотрудницам «Каприза»?

Он загадочно посмотрел на нее сквозь облако сигарного дыма.

– Может быть, если вы мне скажете, как сделать «Каприз» прибыльным.

– Ха! Речь истинного республиканца. Никогда не позволяйте чувствам вставать на пути прибыли. – Лейси допила свой третий бокал шампанского и обвинительным тоном изрекла: – А еще воспитаны в сиротском приюте!

– И в воспитательных домах, – подсказал он, глядя, как розовый язычок Лейси подбирает каплю шампанского в уголке рта. – Кстати, если на то пошло, то не клади масла на соленые палочки. Так не принято.

– У французов принято, – свысока бросила Лейси. – А ведь именно французы их изобрели!

Отложив сигару, он скептически оглядел ее.

– Надо полагать, ты была во Франции?