Читаем Шалим, шалим! (СИ) полностью

Сочинит вам всяких блюд,

Непосильных для поэтов.

С неба сыплется крупой

Или хлопьями повалит.

Радость бабушке одной —

Той, что Снежною прозвали.

Хоть и падает с небес,

Но крупа совсем не манна.

Осень сделала замес —

На асфальте, как сметана.

Нам по нраву снегодождь,

Хлябь и каша под ногами.

Помесил … и чох и дрожь.

Отчего, не знаем сами.

Поздней осени стряпню —

этой каши съем немножко.

А здоровье сохраню

Я в резиновых сапожках.

А я всё графоманю

Да, встрял в поэзию-то зря я —

Сей труд не легок для лентяя.

Себя же в угол загоняя,

Пишу стихи, забыв про сон,

Подбором рифмы утомлен

Валил бы лес могучей дланью,

Стерег с ружьем тропу кабанью,

А я в безделье графоманю.

Понятно каждому ежу,

Бумагу зря перевожу.

Другой, чтоб значиться поэтом,

Украсил стих свой силуэтом,

Слезой, элегией, рассветом.

Я ж не филолог, не эстет —

Я графоман, а не поэт.

И рифмы пусть мои избиты,

И строчки все коряво сшиты,

Пошлю я критика: «Иди ты …

Пошел подальше от меня

В свои туманные края».

Одиночество.Пародия на стих.

Одиночество

Вечер.

Февраль.

Метели...

Холод,

печаль,

озноб

В белой

со мной

постели, —

Словно

я лёг

в сугроб.

(Г. Шамрай, литклуб "ОТКЛИК")

  П а р о д и я

Ночь, улица, фонарь, аптека.

Одиночество пика достигло.

Виновата во всем ипотека —

На нее не купить даже иглу.

Метелит морозом по коже,

Горит вдохновением лоб.

Стихами выстелив ложе,

В ознобе зароюсь в сугроб.

Восточный календарь

Метельный учинив разгул,

Заснежив веси, города,

Опять нас всех Восток надул,

Всучив за тигра нам кота.

Изрядно тигр поцарапал

Меня своей когтистой лапой.

Бросал то об стену, то на пол,

То лез мне в душу тихой сапой.

Ушёл! Какая благодать!

Уход его мне благо.

Кот сможет раны зализать,

Хоть он и не собака.

Когда то тут, то там болит,

С котом общаться очень кстати.

Залечит он радикулит

И прочие напасти.

А если он не кот, а кролик,

То проку от него лишь шкурка?

Какая разница, коль хроник,

И жизнь моя, как сивка-бурка.

Вот дожили!

Вот дожИли!

В Подмосковье сущие субтропики.

Аж в глазах замельтешили

ведьмочки и чёртики.

Перегрелся.

Мне сейчас бы окунуться в Карское,

но куда наш Север делся?

Пекло там Сахарское.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Стихотворения и поэмы
Стихотворения и поэмы

В настоящий том, представляющий собой первое научно подготовленное издание произведений поэта, вошли его лучшие стихотворения и поэмы, драма в стихах "Рембрант", а также многочисленные переводы с языков народов СССР и зарубежной поэзии.Род. на Богодуховском руднике, Донбасс. Ум. в Тарасовке Московской обл. Отец был железнодорожным бухгалтером, мать — секретаршей в коммерческой школе. Кедрин учился в Днепропетровском институте связи (1922–1924). Переехав в Москву, работал в заводской многотиражке и литконсультантом при издательстве "Молодая гвардия". Несмотря на то что сам Горький плакал при чтении кедринского стихотворения "Кукла", первая книга "Свидетели" вышла только в 1940-м. Кедрин был тайным диссидентом в сталинское время. Знание русской истории не позволило ему идеализировать годы "великого перелома". Строки в "Алене Старице" — "Все звери спят. Все люди спят. Одни дьяки людей казнят" — были написаны не когда-нибудь, а в годы террора. В 1938 году Кедрин написал самое свое знаменитое стихотворение "Зодчие", под влиянием которого Андрей Тарковский создал фильм "Андрей Рублев". "Страшная царская милость" — выколотые по приказу Ивана Грозного глаза творцов Василия Блаженною — перекликалась со сталинской милостью — безжалостной расправой со строителями социалистической утопии. Не случайно Кедрин создал портрет вождя гуннов — Аттилы, жертвы своей собственной жестокости и одиночества. (Эта поэма была напечатана только после смерти Сталина.) Поэт с болью писал о трагедии русских гениев, не признанных в собственном Отечестве: "И строил Конь. Кто виллы в Луке покрыл узорами резьбы, в Урбино чьи большие руки собора вывели столбы?" Кедрин прославлял мужество художника быть безжалостным судьей не только своего времени, но и себя самого. "Как плохо нарисован этот бог!" — вот что восклицает кедринский Рембрандт в одноименной драме. Во время войны поэт был военным корреспондентом. Но знание истории помогло ему понять, что победа тоже своего рода храм, чьим строителям могут выколоть глаза. Неизвестными убийцами Кедрин был выброшен из тамбура электрички возле Тарасовки. Но можно предположить, что это не было просто случаем. "Дьяки" вполне могли подослать своих подручных.

Дмитрий Борисович Кедрин

Поэзия / Проза / Современная проза