Шальные миллионы

— Все равно. Девушка любит, но он женат. «Парней так много холостых, а я люблю женатого». Нет, здорово. Молодец!

Из гостиной, куда была открыта дверь, послышался мелодичный сигнал.

— Ах, гости! — всплеснул руками Ратмир. — Надо встречать.

Извинившись, ушел, а Нина о нем заметила:

— Главный человек при Иванове. Борис о нем говорит: «Ратмир — голова, он все знает и все умеет». Он и юрист, и экономист, он и охранник. А вообще-то в них не разберешься. Я только по интонации голосов и по тому, кто и как говорит с Ивановым, могу судить о степени их важности. Вначале думала, — Макс главный, но потом, присмотревшись, решила: главный — этот, Ратмир. Интересный мужик, тебе не кажется?

— Я заметила, они все молодые. Четырех, пятерых видела ивановцев, — все молодые! Кроме Макса.

— Да, у них у всех отцы были шишки. Кто в министерстве работал, кто в Госплане. Они сынам своим передали связи, и эти похваляются: «Мы знаем, где и что лежит». У каждого толстая записная книжка, карманный компьютер, и там фамилий — тьма.

— А Иванов? Ему, наверное, все шишки знакомы?

— Да. Многих отец его на должность поставил, но Иванов сам никому не звонит и редко куда ездит по делам. Все его дела другие проворачивают. Он им много платит, это для того, чтобы их не перекупили. И в других странах сидят его люди. В Америке — Фридман, в Англии — Зусманович… И названивают отовсюду: из гостиниц, от друзей и, конечно же, из этой квартиры. Тут у них главный штаб. Они потому и меня сюда не пускали.

Слушала Анна болтовню подружки, а сама думала: «Ничего такого и в помине нет у нас, на Дону. И жизнь там хотя и простая, бедная, но не в пример лучше здешней. Есть, конечно, и на хуторе хлопоты, волнения, но все там иначе, а здесь — как на пожаре или на катере, который плыл, плыл, да вдруг перевернулся».

Осматривала книги, поднималась на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.

— Там тоже квартира?

— Да, мы сейчас и туда пойдем.

Поднялась Нина, толкнулась в дверь и поняла: она тут не хозяйка. Видимо, был приказ допустить их только в библиотеку. О втором этаже много слышала: там кабинет Иванова, спальня, бильярдная. А еще будто бы рядом с бильярдной расположена комната для особо важных гостей. Комната сугубо интимная, она это поняла по разным ухмылкам да намекам ивановцев.

— Я и не знала, что такие квартиры бывают, — говорила Анна, спускаясь вниз.

— И никакая это не квартира, — с явным раздражением и обидой за то, что не все здесь ей позволено, отвечала Нина. — Целое крыло старого здания в два этажа оттяпали, дворцовая мебель… Где ее брали, одному Богу известно да некоему архитектору. Сама видела, как Иванов выписывал строителям чек на пятьдесят тысяч долларов. И на листке чертил, где и как в Чикаго найти банк и к кому обратиться. Там, в этом банке, дальний родственник матери Иванова. Ох, подружка, я в их дела попробовала сунуться, да скоро запуталась, как рыба в сетях. Давай лучше посмотрим, какие книги и картины понатащил сюда Иванов. Вот чем он занимается самолично, — книги да картины покупает. Рыщет по городу, а когда багажник наполнится, домой едет, книги раскладывает да картины развешивает.

Ряды книг блестели золотой вязью корешков. Были тут и прижизненные издания Пушкина, Жуковского, Карамзина, другие редкие книги. Анна сделала вывод: Иванов собирал издания старые, ценные и красивые. И еще заметила: преимущество отдается приключениям, авантюрным любовным романам.

Вошел Макс. Со слащавой коварной улыбочкой сказал Нине:

— Прошу. Покажу вам ваши комнаты.

— Поместите нас в одной.

— Извините, для вас — ваша, персональная, а вам, — повернулся он к Анне, — приготовлено жилье рядом с хозяйкой. Пройдемте, пожалуйста.

Через боковую дверь они вышли в коридор, где даже не был слышен шум из гостиной. Затем попали в небольшой холл, а оттуда в апартаменты.

Хозяйке не терпелось увидеть свою обитель, и она, получив ключ, вошла в нее. Анне же Макс сказал:

— Вы будете жить в комнате княжны Таракановой.

Открыл дверь и пропустил ее вперед.

Какой смысл вкладывали хозяева квартиры в это название, Анна не знала. Комната была мрачноватой, темно-бордовые стены, массивная мебель и сводчатое, в мелкой обрешетке окно подчеркивали сходство с крепостью или кельей монастыря, убранной для проживания опальной царственной особы. Много и других аналогий приходило на ум Анне, и все они были невеселые, даже жутковатые.

Ее и вообще с самого утра начали обуревать тревожные мысли, и думала не о себе — о Косте и Сергее. Они оба знали о намечавшемся торжестве в квартире Иванова, были весь день возбуждены, часто и надолго уединялись, и тонкое чутье Анны говорило ей, что они от нее что-то скрывают. Тревога усилилась после того, как Костя сказал, что в гостях у Иванова будет Малыш — глава самой могущественной и таинственной мафии, орудующей в Москве и Петербурге. В последнее время она наладила связи с заграницей и стала особенно опасной. Из сферы сырьевой базы она переходит в банки, грозит разладить всю финансовую систему государства. Ее стихия — ценные бумаги, валютные аферы.