Шалопаи

Несколько нервно Яблочков перебрал их. Поднял диплом – последний в стопке; прикрыв глаз, заглянул – будто карту в очко потянул.

– Так, сядьте как положено, гражданин Баулин Роберт… э…

– Серафимович! – охотно подсказали со скамьи.

– Сам вижу! – Яблочков помрачнел. – Значит, получаешься, – высшее образование. И в чём твоя образованность? Шмотки у заграничных иностранцев выклянчивать?

Смешливый Алька прыснул.

– Не по твоему статусу о таких субстанциях судить, – огрызнулся патлатый.

– Чего? – не понял Яблочков.

– Да то-то что ничего! Так, философские словеса на шампур нанизываю. Только ты об этом, пень дремучий, не догадываешься. Яблочков нахмурился:

– А вот интересно, чего батя скажет, как узнает, из какого бара тебя выколупнули? Он-то день и ночь об областном благе печётся. А сынок вместо, чтоб знамя по жизни подхватить, у иностранных подмёток трётся. В пьяном виде подношение выклянчивает… Глянь на себя: пиджак, будто у клоуна, галстук лопатой… Чистый попугай!

Баулин обеспокоенно скосился на жёлтый, крупной клетки пиджак. Да нет, всё вроде нормально.

– Понимал бы чего, трухлявый, – пробурчал он.

Яблочков сделал вид, что не расслышал.

– Ничо, ждите пока, – отреагировал он. – Скоро Андрей Иванович, начальник угрозыска, с происшествия вернется. Он вас живо ранжирует. Отделит философов от спекулянтов.

– А с нами что? – напомнил о себе Алька.

– С вами как раз ещё хужее, – Яблочков отложил протокол из мотеля, взял другой – по задержанию Меншутина. – За нападение на работников милиции – это ж знаете, по скольку вам корячится?

Компания фарцовщиков уважительно притихла. Даже «отвязный» Баулин крутнулся на ягодице и со свежим интересом принялся разглядывать юных соседей.

Душистый, гортанный зевок, сопровождающийся перезвоном бубенчиков, покрыл прочие звуки.

– И де это я? – пробудившийся Павлюченок сдвинул шляпу на затылок, озадаченно поворошил вороные волосы.

– В кутузке, – охотно разъяснил патлатый.

Павлюченок перевёл недоумённый взгляд на него.

– Баула?! А ты тут откуда?

– От верблюда, – доходчиво ответил тот. – Шведского. Груженного кронами.

Павлюченок оторопело оглядел ковбойскую шляпу в руке. Увидел Альку с Оськой по соседству. Пазл сложился. Всё вспомнилось. Большие, сонные глазищи его расширились, будто от атропина.

– Мать твою! Меня ж поутру в партию должны принимать! – он застонал. – Как же я лажанулся!.. Но на хрена?!

– Потому что дружба дороже, – напомнил ехидный Оська.

– Какая ещё, к едрене фене, дружба?!.. Мамочка моя! Ну почему ты родила меня таким долбаком?! Это ж всё, к чему псом подползал, в лавсане домотканном ходил, уставы грёбаные зазубривал… И разом облом?..

Павлюченок с размаху приложился виском о штукатурку.

У крыльца скрежетнули тормоза. Яблочков приподнялся:

– А вот и Трифонов возвернулся – по ваши души.

В дежурную часть вошел рослый мужчина в ладной на нем капитанской форме. Мокрый, с озорной большеротой улыбкой. Даже оттопыренные уши не портили. Ещё и добавляли привлекательности.

Войдя в помещение, он энергично потряс головой и плечами – будто загулявший сенбернар. Брызги окатили всех вокруг.

Яблочков поднялся:

– Андрей Иванович! Две группы доставленных. Эти – фарца из мотеля; и пацаны – пытались воспрепятствовать при задержании Меншутина. Как раз разбираемся.

– Меншутин?! – Трифонов вскинулся.

– Так точно, сам Кибальчиш, – довольный Яблочков кивнул на камеру в глубине. – Гонялись-гонялись, и на тебе – на пацаньей драке взяли. Правду говорят, сколь верёвочке не виться…

По нетерпеливому знаку Трифонова из камеры вывели Меншутина.

Тот прищурился, привыкая к свету. Подмигнул поникшим ратоборцам – Альке с Оськой.

– Держи фасон, шпана! – бросил он. Широко, с вызовом, расставив ноги, остановился перед капитаном.

Тот, в свою очередь, сверху вниз, прищурившись, разглядывал задержанного.

– Говоришь, – держи фасон? – повторил Трифонов с аппетитом. – А ничего!

Он захохотал. Смех оказался басистый, раскатистый, озорной. Засмеялись следом патрульные. Да и сам Меншутин помимо воли едва не растёкся в улыбке. Спохватившись, насупился.

– Знаешь меня? – оборвал смех Трифонов.

– Кто ж не знает?… Ты по делу говори! – Меншутин, краем глаза косивший на притихших пацанов, приосанился.

– Дело-то, считай, упаковано, – Трифонов прихлопнул папку на столе дежурного. – Лапин арестован. Осталось с тобой решить. Понимаешь хоть, что сам в миллиметре от тюрьмы?

– Сперва докажи, – сдерзил Кибальчиш.

– Ишь каков! – Трифонов почти любовался норовистым подозреваемым. – На дружка рассчитываешь, что не сдаст?

– А с чего бы кореш на меня напраслину возводить должен?

– Верно, не с руки ему тебя сдавать, – согласился Трифонов. – Только не потому не сдаст, почему думаешь. Не сдаст он тебя не по дружбе. Лапа, пока ты в армии был, в матёрого бандита сформировался. А у бандитов друзей нет. Есть интерес. Один интерес – покроет, другой интерес – придушит. В твоем случае у него интерес отмазать. По групповому всегда больше дадут. А вот если потерпевший тебя опознает как соучастника, тогда как?